Пожалуй, он вообще не догадывался, что они существуют.
Телефон зазвонил, и он досадливо полез туда, где тот звонил, долго рылся, вытащил наконец трубку, посмотрел и не стал отвечать.
Пока все идет так, как нужно. Теперь самое главное сдюжить и довести дело до конца.
Он вошел в комнату, сдирая с шеи нелепый модный розовый галстук – нужно говорить не «розовый», а «цвета лососины», – взял с обычного места телевизионный пульт. Квадратная, гладкая и огромная, как каток, поверхность телевизора налилась голубым светом, который моментально трансформировался в мечущихся и орущих людей, играющих в мяч.
Телеканал «Спорт», конечно же!..
Сейчас он повернет за угол и…
Он повернул, поднял глаза в длинных, прямых угольно-черных ресницах.
Погибель, а не глаза.
Погибель, погибель…
Кажется, он даже не слишком удивился. Кажется, он даже обрадовался.
– Привет! – сказал он. – Хорошо, что ты здесь. Нам как раз поговорить бы надо.
– …внезапная смерть тридцативосьмилетнего Владимира Разлогова полностью парализовала деятельность компании «Эксимер», – бойко говорила в телевизоре красотка Катя Андреева. – Владимир Разлогов, возглавлявший «Эксимер» последние четыре года, скончался на минувшей неделе от сердечного приступа у себя на даче. Напомню, что «Эксимер» объединяет несколько химических предприятий, выпускающих продукцию, в том числе и стратегического назначения…
Глафира нашарила пульт и выключила звук. Красотка Андреева продолжала что-то говорить, но, слава богу, уже неслышно.
Глафира посмотрела сначала в пол, а потом на стену. И пол, и стена были обыкновенные, привычные.
Владимир Разлогов, о смерти которого сообщили в новостях, приходился ей мужем.
Посмотрев в стену еще немного, она поднялась и, по-старушечьи шаркая ногами, вышла на террасу.
Осень шаталась по саду, путалась в деревьях, шуршала листьями. Лужи на дорожках морщились от ветра. Гамак, который позабыли снять, качался между соснами, то появляясь, то пропадая, как привидение.
Если бы не случилось несчастья с Владимиром Разлоговым, гамак бы уже убрали и лужи разогнали с дорожек.
Глафира постояла немного, морщась от ветра – как лужа! – спустилась со ступенек и пошла.
Ноги в золотистых, легкомысленных, изящных и черт знает каких шлепанцах моментально вымокли. От холода Глафира поджимала пальцы с накрашенными ноготками.
Ноготки были розовыми, глянцевыми и немного торчали из пляжных шлепанцев, которыми Глафира загребала воду из луж. Она накрасила ногти на руках и ногах розовым лаком, потому что они с Владимиром Разлоговым собирались на море.
