Поэтому поезд, который она собрала, был более похож на военный, направляемый на завоевание чужой страны. Ей не хватало только боевых слонов.
В разгаре изнурительных приготовлений к переезду к ним прибежала Эмилия, рабыня Флавии. Волосы у нее были распущены, глаза заплаканы.
– Моя госпожа велит сообщить тебе, что почтенный Барбилус умер сегодня утром, – сказала она, сильно всхлипывая. – Наш дом погрузился в глубокий траур. Плакальщицы уже прибыли.
Единственной реакцией Ромелии на новость было то, что у нее немного дрогнула бровь. Валериус, напротив, выказал полное понимание.
– Передай своей госпоже наши искренние соболезнования в связи со смертью ее супруга. Разумеется, сегодня к заходу солнца мы нанесем ей визит.
– Только не думай, что я из-за этого прерву подготовку к переезду, – встряла Ромелия.
Валериус строго посмотрел на нее.
– Разумеется, ты это сделаешь и мы примем участие в траурном шествии, пока оно не окончится.
– Ни в коем случае. – Ромелия топнула ногой. – Я хочу в Помпеи.
– Что из того, если ты прибудешь туда на одну или две недели позже?
– Барбилус уже давно болел, для него это – избавление. Да, и ты думаешь, Флавия в самом деле горюет о нем?
Валериус гневно взглянул на нее.
– Ты говоришь языком змеи.
– Неужели ты думаешь, что ей нравился этот старый мешок с костями? Она молодая и жаждет жизни.
– По меньшей мере, она почтительная супруга, в отличие от тебя. Она не вступала в перепалки со своим мужем.
– Зачем мне печалиться о старике, который уже отжил свою жизнь? Кроме того, я могу приветствовать его, когда я по Виа Аппиа проеду мимо колумбария. Разве это не достаточный знак внимания для мертвеца?
– Обо мне ты тоже так думаешь? – Валериус осторожно наблюдал за нею.
– Ты не должен сравнивать Флавию со мной, – возмутилась Ромелия.
– Вот именно, – ответил он двусмысленно.
Когда солнце склонилось к горизонту, Валериус надел свою тогу, а Ромелия – столу длиной до пят, перевязанную на талии поясом. Поверх нее она накинула на себя паллу, которая одновременно прикрывала ее волосы. Сопровождавшие ее рабы были также одеты скромно в связи с трауром.
Пила несла корзину с маслом, цветами и венками, Друзилла – хлеб, вино и фрукты.
– Все это для жертвоприношения, чтобы умершего хорошо приняли на том свете, – объяснила Друзилла.
Пила молчала. Это был первый случай смерти с тех пор, как девушка жила в Риме. Она уже видела построенные мертвым каменные дома, часто стоящие вдоль улиц, и эти дома были украшены каменными рельефами, изображавшими сцены из их жизни или из мифологии. Она не могла этого понять, потому что дух мертвого, так или иначе, летает в воздухе и не может быть привязан ни к одному дому. Однако, как и многое в Риме, этот ритуал был чуждым, не похожим на тот, что совершали по усопшим на ее родине. Поэтому Пила принимала это за данность, особенно не раздумывая.
