Он с явным одобрением кивнул и дал ей знак подойти. Зигрун подошла и протянула ему вазу с овощами. Она знала, что ей нельзя говорить, пока к ней не обратятся.
– Как тебя зовут? – спросил Валериус.
– Зигрун, благородный господин, – ответила она.
– Как? – Валериус наморщил нос.
– Что это за имя? – проворчала Ромелия. – Его ни один человек и выговорить не сможет.
Зигрун беспомощно стояла рядом и смотрела в пол.
– Не стой здесь, как колонна, – прикрикнула на нее Ромелия.
Девушка испуганно вздрогнула, и Друзилла указала глазами, что ей следует стоять рядом с печкой для подогрева продуктов.
Валериус снова посмотрел на стройные, длинные, красивые ноги германки.
– Как дорические мраморные колонны, – задумчиво пробормотал он.
– Не правда ли, она похожа на колонну? – услышал он сварливый голос Ромелии.
– Произнеси еще раз свое имя, – приказал Валериус Зигрун.
– Зигрун, – повторила она тихо.
– Звучит, как шипение змеи. – Ромелия встряхнулась.
Какое дело Валериусу до ее домашних рабов? Они должны выполнять свою работу и молчать.
Валериус озабоченно покачал головой.
– Действительно, ни один человек этого не выговорит. Почему бы тебе не иметь приличного имени, которое тебе подходит. Ты высокая, светлая, и стройная, и…
– Совсем как колонна, – перебила его Ромелия.
– А ты гогочешь как гусыня, – обрезал ее Валериус. – Хорошо. Мы назовем тебя Пила (колонна), я нахожу это имя подходящим.
Он махнул рукой, и Друзилла с Зигрун с поклонами удалились.
– Ты слышала, что тебя с сегодняшнего дня зовут Пилой? – прошептала Друзилла перед дверью.
– Но зачем? Ведь мое имя Зигрун.
– Тсс. Ты – рабыня, и поэтому они могут делать с тобой все, что захотят. Радуйся, что они не сделали тебе ничего плохого, а только дали другое имя, – проговорила Друзилла.
Обе заторопились на кухню, там Зигрун опустилась на скамейку.
– Ты еще не знаешь Ромелии, – прошептала Друзилла и боязливо огляделась, чтобы убедиться, что никто не слышал ее слов. Даже среди рабов было опасно плохо отозваться о своем господине или госпоже.
– Она высокомерная и жестокая. Но постарайся не вызывать ее гнева. Я знала одну рабыню, которую Ромелия избила так, что та умерла.
– А почему она не оборонялась? – качая головой, спросила Зигрун.
– Разве ты не понимаешь? Ты – рабыня. Это означает, что Ромелия – твоя госпожа, и она решает, жить тебе или умереть.
Зигрун вскочила на ноги, глаза ее гневно сверкнули.
– Она только карлица, я могу ее раздавить своими руками. Если она осмелится причинить мне боль, я разобью ей голову.
