— Да, оно не должно быть иным.
— А как твое мнение вот насчет чего...
— А именно?
— Не убеждался ли ты на собственном опыте, что один человек лучше, а другой хуже, или ты считаешь всех одинаковыми?
— Вовсе не считаю.
— А в государстве, которое мы основали, как ты думаешь, какие люди получились у нас лучше — стражи ли, воспитанные так, как мы разбирали, или же сапожники, воспитавшиеся на своем мастерстве?
— Смешно и спрашивать!
— Понимаю. Далее: разве наши стражи не лучшие из граждан?
— Конечно, лучшие.
— Далее. Разве подобные же женщины не будут лучшими из женщин?
— Тоже, конечно, будут.
— А может ли для государства быть что-нибудь лучше присутствия в нем самых лучших женщин и мужчин?
— Не может.
— А это сделают мусическое искусство и гимнастика, примененные так, как мы разбирали.
— Несомненно.
— Следовательно, наше установление не только выполнимо, но оно и всего лучше для государства.
— Да, это так.
— Пусть же жены стражей снимают одежды, раз они будут вместо них облекаться доблестью, пусть принимают они участие в войне и в прочей защите государства и пусть не отвлекаются ничем другим. Но во всем этом, из-за слабости их пола, женщинам надо давать поручения более легкие, чем мужчинам. А кто из мужчин станет смеяться при виде обнаженных женщин, которые ради высокой цели будут в таком виде заниматься гимнастикой, тот, этим своим смехом "недозрелый плод срывая мудрости"[181], и сам, должно быть, не знает, над чем он смеется и что делает. А ведь очень хорошо говорят — и будут повторять, — что полезное прекрасно, а вредное — постыдно [безобразно].[182]
— Безусловно.
— Можно сказать, что при обсуждении закона относительно женщин нам удастся как бы избегнуть одной волны, с чтобы она не захлестнула нас, когда мы будем решать, что стражи-мужчины и стражи-женщины должны всё выполнять сообща: напротив, наша беседа последовательно ведет к выводу, что это возможно и полезно.
— В самом деле, грозной волны удастся тебе избегнуть!
— Но ты скажешь, что это еще пустяки, когда увидишь дальнейшее.
— Посмотрим, а ты продолжай.
— За этим законом и за остальными предшествовавшими следует, я думаю, вот какой...
— Какой?
[Общность жен и детей у стражей (продолжение)]
— Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок — кто его отец.
— Этот закон вызовет гораздо больше недоверия, чем тот, — в смысле исполнимости и полезности.
