Она сделала это, и сразу же услышала приятный шум, словно заработал банкомат. Щелкнув, дверь открылась.
«Я сделала это! Получилось! О, спасибо тебе Колумб, я буду любить тебя вечно!»
Ее сердце забилось во всю, и на ее коже ощущалась пульсация. Кейт захлестнули возбуждение и страх. Чтобы продолжить потребовалось глубоко вздохнуть.
«Хорошо, быстро, теперь, очень быстро. Сверху могут увидеть свет. Для начала нужно достать осколок».
Она вынула его из рюкзака. Фонарик выскользал у нее из подбородка. Листок с комбинациями упал возле двери. Кейт не обратила на это внимание.
«Ладно. Начинаем».
Кейтлин обеими руками взяла осколок кристалла.
Он никогда еще не был ей так приятен. Холодный, тяжелый и острый. В руке он походил на оружие, что ее поддерживало. Он словно говорил «Теперь ни о чем не волнуйся. Все, что тебе нужно сделать, это прикоснуть меня к кристаллу. Я обо всем позабочусь».
«Да, — подумала Кейтлин. — Сейчас».
Это оказалось не так уж и сложно. Почему Роб так о ней беспокоился?
Выпрямившись, держа кристалл, как копье, она толкнула дверь и ступила в офис. Тут было темно, а фонарик Кейт потеряла. Она пошла на ощупь, приложив руки к стене. Кейтлин нашла выключатель, и намерилась его включить. Затем как только сможет видеть, пойти к кристаллу. Боевой клич, наверное, наследство от далеких ирландских предков, вырвался с ее горла.
«Сейчас…»
Она включила свет и замерла.
Такого Кейтлин не ожидала. Кристалл был здесь, с этим все правильно, большой деформированный и нелепый, как она и помнила. Но Кейт была не одна. Возле него было два очертания.
Глаза Кейтлин раскрылись шире, и она их увидела. Затем почувствовала, как ее губы приоткрылись. Не для боевого клича, а для крика. Крика полнейшего ужаса.
По началу, все, что смогла понять Кейтлин, что ею овладели чувства отвращения и ужаса. Это походило на то чувство отвращения, которое она ощутила дома, когда отец в саду перевернул лопату земли, в которой пряталось что-то извивающееся, жесткое и хитиновое.
Тут было то же самое, но увеличенное в сотни, в тысячи раз.
Кейт подумала, что те два очертания были людьми. Но они были другими. Деформированными и какими-то неправильными. У нее появилось то же чувство, как когда она впервые увидела колорадского жука, такого большого, неестественного. Наполовину насекомое. Или когда впервые увидела картины Херонимуса Боша, художника, который рисовал ад, где у людей были клешни лобстера и дыры в телах.
