Глядя на нее с веселым любопытством, Кингстон немного отступил, хоть и не так далеко, как ей бы того хотелось.
– Вы действительно удивительная женщина, мисс Уайтфилд! Вам все нипочем! И даже нет дела до того, что я совершенно не намерен везти вас с собой в Парадайз-Вью.
– Я собираюсь тем или иным способом заставить вас передумать.
– А что скажут ваши друзья? Люди вашего круга объявят вам бойкот, если вы будете упорствовать в своем намерении.
– Во всей Индии у меня есть одна-единственная подруга, мистер Кингстон. Мне остается надеяться, что она поймет, почему я так поступаю, и не отвернется от меня.
– А я вам говорю, что ничто не спасет вашу дружбу.
– Значит, это не настоящая дружба, сэр, и не стоит о ней сокрушаться. А если вы откажете мне в разрешении вас сопровождать, я так крепко вцеплюсь в чиновников Калькуттского земельного управления, что моя подруга придет в ужас от такого недостойного леди поведения. Так что во всех отношениях будет лучше, если вы возьмете меня с собой. Моя подруга – единственный человек в Калькутте, кого я должна уведомить о предстоящем путешествии. Всех остальных можно попотчевать какой-нибудь безобидной сказочкой, которую я сумею сочинить в мгновение ока.
Кингстон смотрел на нее молча – казалось, он серьезно взвешивал ее предложение. Эмма не знала в точности, что из сказанного ею так повлияло на его настроение, но все равно решила рискнуть и спросила:
– Скажите, мистер Кингстон, правильно ли я понимаю, что вы хотите воспитывать своих детей, так сказать, в сугубо английском духе?
На его смуглых скулах появился румянец.
– Куда вы клоните, мисс Уайтфилд?
Не обращая внимания на ярость в его синих глазах, Эмма продолжила расспросы:
– На кого похожи ваши дети: на вас, мистер Кингстон, или на свою мать?
– На обоих поровну! – отрезал он. – Их мать была не менее смуглой, чем я. Тем не менее они красивые. К несчастью, сегодня в мире заправляют светлокожие и светловолосые англичане, поэтому вы правы: я действительно хочу, чтобы мои дети оказались под сильным английским влиянием. Я хочу, чтобы они выглядели, разговаривали и вели себя, как британцы. Для этого мне и требуется няня-англичанка: дети должны с детства впитать английский дух, иначе потом они его отвергнут.
Эмма испытала нечто вроде сочувствия к Александру Кингстону. Только сильная любовь к детям могла побудить такого гордеца обратиться к тому, что он в действительности презирал.
– Почему бы вам не растить их в Калькутте, среди английских детей? Ведь в глубине джунглей у них вряд ли есть сверстники-англичане.
