“Надену платье,- - решила она, - да поярче, нельзя же вечно в комбинезоне. Может, Свену будет приятно”.
Вот уже несколько дней Свен хандрил и пренебрегал зарядкой. В этом не было ничего особенного, такое не раз случалось и с ним, и с нею, да и с другими, кто был до них. Ничего, пройдет. Надоест хандрить, как все на свете надоедает, и Свен с новой энергией примется за дела. А пока его лучше не тревожить, пусть сидит над шахматными этюдами или читает философские книги, взрослому человеку самому лучше знать, как быстрее войти в форму.
Она привела в порядок волосы, перехватила их лентой и, все еще напевая - вот ведь привязалась мелодийка, - подошла к каюте Свена.
– Свен! - позвала она, открывая дверь. - Свен, завтракать!
Каюта была пуста.
Полина поднялась в рубку. На черном небе, не мигая, холодно светились яркие проколы звезд, всегда одних и тех же, равнодушных ко всему.
– Свен!
Никого.
Спустилась в библиотеку, в сад. на ферму, обошла этажи и кладовые, заглядывая в темные углы, будто искала какуюто потерявшуюся вещь, потом вернулась, проверила все двенадцать кают. Свена не было нигде.
“Что за дурацкие шуточки, - подумала она, еще не чувствуя ничего, кроме раздражения. - Корабль не городская квартира, из него не выйдешь прогуляться”. И тут, как лавина в горах - грохочущая, неудержимая, все сметающая на пути, - обрушилось на нее неизбежное прозрение…
На какое-то время мир исчез. Не было ничего: ни вселенной, ни горя, ни самой Полины, ни Корабля, ни боли, ни единой мысли - только тяжесть, непомерная, убивающая сознание тяжесть.
Потом словно кто-то прошептал: “Не испугай детей. Они там ждут. Самое главное - не испугай детей…” Через несколько минут побледневшая, но внешне абсолютно спокойная, она села за стол.
– Начнем, ребята, - сказала ровным голосом.
– А где папа? - пискнула Марта.
– Ему нездоровится, детка. Он поест попозже.
Она сумела произнести эти слова хладнокровно. И тут же поймала на себе острый, допытывающийся взгляд Александра, отметила, как разом исчез румянен с лица Люсьен. Все остальные, не обращая внимания на старших, принялись за салат.
– Мама, я хочу редиску. Скоро поспеет редиска?
– Скоро, дочка.
Она взяла нож, чтобы разложить по тарелкам яичницу.
Нож оказался тупым, шершавым. И вообще это был не нож…
Это был куст, слабенький куст, выдранный с корнями из отвесной скалы, по которой она, полуживая, карабкалась вверх, спасаясь от лавины.
Она почувствовала, что камни под ногами исчезают, исчезают, и ей не за что больше ухватиться, не на что опереться… а внизу пропасть… глубокая… бездонная…
