– И наверное, там вкусная еда, – кивнула госпожа Моосгабр, – наверное, и ветчина, и влашский салат, и даже вино с лимонадом. Я бы с радостью как-нибудь пригласила вас к нам, господа, но мы простые бедные люди. Не на вилле живем, а в развалюхе, к тому же там как раз каменщики галерею чинят… Мы все больше овсяную кашу едим, – госпожа Моосгабр поглядела во двор на лошадь, у которой под мордой висела торба овса, – ну и кукурузную тоже. Правда, господин Баар, иной раз я пеку, пеку, обожаю печь. Вот блюдо с пирожками, – госпожа Моосгабр незаметно кивнула на стол, – это я напекла. К дочкиной свадьбе, а то как же. Хотя пока их еще никто не отведал, но погодите, напоследок и до них дойдет черед. Скоро, – наклонившись вдруг к Лотару Баару, зашептала госпожа Моосгабр, – скоро подадут ужин. Будет настоящее пиршество, господин Баар. Заказали ветчину, влашский салат, – зашептала она, – а также вино с лимонадом. И мороженое, но его принесут уже под самый конец. Ах, – госпожа Моосгабр улыбнулась, – обожаю печь! А вообще-то, господин Баар, хлеб да каша – вот пища наша.
Тем временем придурковатая, полная блондинка-невеста во главе стола смеялась, шутила со свидетелями, с Роной, и ее жених с большими натруженными руками на скатерти поворачивался во все стороны, кивал, поддакивал, улыбался, а когда уже не к кому было поворачиваться – поворачивался к лошади за окном.
– Значит, каждый из вас остается при своей фамилии, – сказал жениху и невесте один из свидетелей, темный человек с черными волосами над низким лбом, и невеста, придурковатая полная блондинка, рассмеялась и закивала.
– Он как был, так и будет Лайбахом, – толкнула она локтем жениха, и жених кивнул, – и меня будут звать, как зовут. Скоро начнется угощение.
– Видите, господин Баар, – сказала госпожа Моосгабр Лотару Баару и Рольсбергу, – скоро начнется угощение. Подадут ветчину, салат, лимонад, это все у них там, за распивочной. А я вам вот что расскажу, господа, – шепнула она и снова чуть наклонилась, заглядывая и Рольсбергу в лицо, – когда я ходила в школу, уже шестьдесят лет тому, была у меня подружка Мария. Такая маленькая, слабая, согнутая, такая бедняжечка, но умная и хорошая, дети любили ее, она была из богатой семьи, отец был приказчик, золотые часы имел. Потом она вышла замуж, взяла имя мужа, но он вскоре умер, и она стала экономкой в одной богатой семье. И служила в этой семье на протяжении целых двух поколений, я ее пятьдесят лет не видала. Пятьдесят лет, – кивнула госпожа Моосгабр и поглядела поверх голов гостей на стену, где висел портрет вдовствующей княгини правительницы Августы и председателя Альбина Раппельшлунда, который сегодня был именинником, – пятьдесят лет. Знаете, господин Баар, я ведь тоже, как и моя подружка Мария, всегда хотела стать экономкой. Я умею и стол накрыть, чтобы вид у него был праздничный, вот… – указала она на белоснежно сервированный стол со свечами, цветами, вином и пирожками, – я бы тоже так смогла, я бы и сама стол им накрыла, да ведь тут в трактире загодя все заказывают.
