Допив чай, Джун поднялась:
– Спасибо, что рассказала, Белл. Благодарна тебе, подруга.
Белла схватила ее за руку:
– Как ты поступишь, Джун? Поколотишь ее? Я слышала от Кэти Дэвис, что Джимми уже перевез вещички к ней в дом. Кэти убирается у нее. Так что скоро только об этом и будут трепаться. Мы, жены, всегда последними обо всем узнаем. Я рада, что мой такой урод, – кому он нужен с такой рожей? Он как дыхнет – старая шлюха убежит, не то что нормальная девка.
Белла снова закатилась смехом, и Джун, глядя в ее широко раскрытый хохочущий рот, в котором не хватало переднего зуба, почти позавидовала ей. Вся жизнь Беллы заключалась в детях, другой жизни она не знала. Почему Джун этого всегда не хватало? Почему ей всегда хотелось большего?
Дэбби и Сьюзен молча слушали разговор двух женщин. Когда они вышли из тепла на холодную улицу, Сьюзен взяла мать за руку и крепко сжала. Она еле сдерживала слезы. Гнев и обида переполняли ее сердце.
Подозвав такси, Джун поцеловала дочерей и велела им отправляться домой, пообещав вручить подарки на следующий день. Такси тронулось. Джун с тяжелым сердцем смотрела, как они уезжали. Она стояла на тротуаре и думала, что теперь ей определенно придется выяснять отношения с Джимми. Но был канун Рождества, и хотелось бы обойтись без скандала.
Наконец в дверях появилась Белла. Пыхтя и задыхаясь, она на ходу натягивала на себя пальто и шапку.
– Может, тебе будет легче, если переночуешь у меня? Я всегда тебе рада.
Доброта подруги оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения. Из глаз Джун неудержимо покатились слезы.
– Гнусный подонок, вот он кто, Белла! Гадкий, грязный, вонючий ублюдок!
Белла и смеялась, и одновременно заливалась слезами вместе с подругой.
Джун поставила на стол перед Джимми тарелку с едой. Он молча следил за ее движениями, а затем произнес:
– Мне не ставь. Я уже перекусил. Слушай, почему бы тебе не пойти сегодня вечером куда-нибудь в гости, а? Сегодня я занят, понимаешь, ужасно занят…
Джун посмотрела на него и улыбнулась.
– Ах ты, лгун поганый! Ты занят, это правда, но не по работе, хотя спать с Морин – это, думаю, будь здоров какая тяжелая работа. Ну что молчишь, язык, что ли, проглотил?
Джимми, должно быть жалея ее, принял виноватый вид.
– Кто тебе сказал?
Джун вздохнула:
– Значит, ты этого не отрицаешь?
– Как я могу отрицать правду?
– Почему нет? Ты раньше всегда так делал.
– Ну пойми меня, Джун. Я не знал, что это может быть так серьезно. Но так вышло. Я ее люблю.
