"Монолит", вопреки ожиданиям, не исчез, а наоборот, накапливал и наращивал свои силы быстрее и рьянее прежнего, как будто новобранцев они попросту рожали.
Увала я больше не видел. Да и не хотел я его видеть. Альпинист не изменил своим убеждениям и подался в "Преграду". А пленного "монолитовца", которого, как оказалось, звали Жижей, мы попросту отпустили, вручив в руки злосчастные документы (каждый из нас решил, что так будет лучше). С Видиком мы вернулись к прежней жизни: артефакты, монстры, деньги и трата этих денег где-нибудь за кружкой кислого пива, лучше которого в Зоне попросту не было. На сей раз нашим пристанищем стала заброшенная деревня возле базы "Охоты". Скорее всего, потому, что здесь была могила Шокера, похороненного нами двадцать девять лет назад.
В этой деревеньке раньше было не так спокойно, как сейчас. Когда-то тут располагались жилища кровососов, но, года три назад, говорят, какой-то псих в одиночку порешил всех тварей. После этого сталкеры наводнили деревню, чтобы "нечистая" не смогла снова поселиться тут.
Я лежал на чердаке старого полуразрушенного дома, закинув руки за голову, и смотрел вверх. Я любил тут отдыхать. Стены, защищающие от коварного ветра Зоны, крыша, которой уже давно не было, открывала замечательный вид на кучевые облака, высота, оберегающая от "погнанистого переезда". Только здесь мое сознание отдыхало, а безопасность была не такой мнимой, как где-либо еще. Но на это местечко было и немало конкурентов.
Мой старый добрый "Калашников" лежал возле меня. Шарик любезно согласился сменить мне оптику, поэтому она была еще лучше старой. И вообще, Шарик постоянно мне помогал.
Я перевернулся на живот, и мое лицо оказалось прямиком возле огромной дыры в полу, плавно переходящей на стену первого этажа. В бинокль отсюда можно было прекрасно осмотреть окрестности. Стая слепых псов доедала останки чернобыльского кабана, убитого мной ночью. Одинокая плоть, как будто печально, посмотрела на этот кровавый пир и живо убежала за холм, дабы не привлечь внимания свирепых хищников.
Я опустил бинокль и посмотрел прямиком вниз. Видик, облизывая губы, жарил на костре кусок кабаньего мяса, наколотый на палку.
- Видик, - окликнул я друга. - Где ты надыбал это мясо? Может оно испорчено. Не траванешься?
- Я надеюсь на это, - ответил Видик, не отрывая завороженного взгляда от куска подозрительного мяса, который ему продал какой-то торгаш. - Мяса хочется до одурения.
