Так я никогда еще не боялся – ведь впереди была неведомая опасность, противостоять которой я не мог никак – и вся моя задача сводилась как в гусарской рулетке, к нажатию курка пистолета, нацеленного мне в висок.
Противный, липкий пот увлажнил ладони, и я никак не мог стереть его об мокрый плащ. Наконец, пересилив сосущий под ложечкой страх, стараясь не поворачиваться лицом к Рыбаку, который как ни в чем не бывало монументально возвышался над слабо светящейся полупрозрачной пластмассовой канистрой с автоматом наизготовку, я кинул болт и рванул к трупам. Адреналин придал мне прыти, и, выскочив из мертвой зоны, я даже успел заметить мгновенно появившееся и пропавшее голубоватое марево над территорией смерти. Я успел спастись…
Рыбак неторопливо ждал, пока я приду в себя, и когда я подошёл, молча протянул мне веревку. Мы начали медленно-медленно тянуть её. Окоченевшие, раздутые тела неохотно шевелились, дело шло медленно, но мы старались не спешить – я лучше неделю тянул бы трос, чем еще раз вошел в эту убийственную зону.
Наконец, медленно, но верно, мы подтянули тела к невидимой границе, но тут лежавший сверху труп сталкера окончательно свалился с тела товарища, которое мы тянули за ремень боком. В итоге, успокоившись немного и осмелев, я еще два раза вбегал в зону – первый раз чтобы подцепить на крюк тело второго сталкера, а второй раз за его винтовкой М-16-А2, которая выглядела неповрежденной и пользовалась большой популярностью в Зоне, по словам моего наставника – в первую очередь из-за неплохой надежности, высокой точности и легкости. Патронов НАТОвского образца к ней везде было завались.
Уже светало, когда мы, изрядно намучившись, стянули с мертвых тел сталкерские кевларовые комбинезоны и отрыли их же лопатками неглубокие могилки в песке. Затянуть тела и столкнуть в могилки было уже делом полегче, и мне показалось, что Рыбак даже не обращал внимание на окружающие кусты, в которых иногда раздавались хрусты и шуршание. Я же постоянно перекладывал поближе к себе доказавшее свою надежность старое ружьё.
Пожилой сталкер присел на песок, пока я, понимая, что ему нужен отдых, засыпал тела песком. Присев рядом, закончив дело, я открыл один из рюкзаков, не глядя пододвинув второй Рыбаку. Тот не спеша открыл свой трофей, и попросту вывалил его содержимое на влажный от недавно прекратившего моросить дождика песок, и медленно, со знанием дела, перебирал его содержимое.
По одному ему понятным причинам он переложил в свой рюкзак только серебристый ПДА, несколько банок тушенки и завернутую в целлофановый мешок непочатую буханку хлеба. Одежду и патроны он даже не тронул.
