— Печатать можно и здесь, — авторитетно заявила уборщица совхозной конторы Рытыр. — Сейчас новые машинки привезли, от электричества работают.
— Это совсем другая печать, — возразил пожарный инспектор Элюч.
— А все равно — читаешь, будто в книге написано, — настаивала Рытыр.
Наконец Роптын поднялся и сказал, что на этом встреча заканчивается. Повернувшись к Долине Андреевне, он с упреком произнес:
— Тоже мне время выбрала — пришли одни школьники, пенсионеры да лодыри. Все серьезные люди сейчас на работе — кто на охоте, кто в мастерской. Нехорошо получилось, серьезных вопросов не задавали, никто не спросил о международном положении…
— А я очень доволен, — весело сказал Тутриль. — Мне приятно было.
Когда все разошлись, Долина Андреевна напомнила:
— Так, значит, ко мне?
Долина Андреевна жила на берегу лагуны в маленьком домике, выстроенном еще в начале пятидесятых годов. Домик состоял из просторных сеней с угольным ящиком, кладовкой и довольно большой комнаты, куда был вход через кухню.
Раздеваясь, Тутриль осматривался в комнате, примечая необычное ее убранство. Вместо кровати стояло странное сооружение — видимо, это все же когда-то была кровать, но спинки были срезаны автогеном и устроено нечто вроде тахты, покрытой ярким цветным ковром. У противоположной от двери стены от полу до низкого потолка стоял книжный стеллаж, торшер и кресло, покрытое хорошо выделанной нерпичьей шкурой.
Меж двух крохотных окон на стене висел выжженный на фанере портрет Хемингуэя.
Под ним — магнитофон, занимающий половину туалетного столика, уставленного флаконами с духами, коробками с пудрой и косметикой.
У кровати-тахты — стол, бывший нормальный обеденный, но с укороченными ножками.
Заметив, как внимательно гость осматривает обстановку, Долина Андреевна извиняющимся тоном произнесла:
— Сейчас, говорят, в моде полированная мебель. Но она до нас не доходит, оседает в районном центре…
Усадив Тутриля на кровать-тахту, Долина Андреевна принялась хлопотать. Поставила на столик крабовые консервы, икру в банке, чуть сморщившиеся яблоки, пару апельсинов, красивую бутылку венгерского коньяка «Будафок», крохотные рюмочки и торжественно водрузила бутылку ликера "Старый Таллин".
— Я сварю кофе, — сказала она, — ведь настоящие ученые любят кофе.
— А я люблю чай, — виновато признался Тутриль. — Пробовал привыкнуть к кофе, не могу.
— Ну, хорошо, пусть будет чай, — быстро согласилась Долина. — Честно говоря, я тоже предпочитаю чай. А кофе я хотела сварить, чтобы сделать тебе приятное.
