— Петербург не Бобылев, Андрей Тихоныч. Мало ль там народу? Всех не узнаешь, — сказал я.
— Не имел счастия бывать в Петербурге, а надо полагать, что таких людей, как его превосходительство Александр Иваныч, и там не очень много, — возразил Андрей Тихоныч. — Пятьсот душ отличнейшего имения, статский советник, звезда!.. От самих господ министров почтен!.. Таких людей немного, очень даже немного… Это уж позвольте вам доложить… Не может быть, чтоб по всей Российской империи много было таких людей. Если бы его превосходительство продолжали службу, могли бы губернатором быть, даже министром, потому что ум необыкновенный.
— Отчего ж он не служит?
— Н-н-нельзя-с, — немножко помявшись, ответил Андрей Тихоныч.
— А что?
— Неприятность в некотором роде, — подсудность небольшая.
— А!
— Не подумайте, что за небрежение по службе. Нет-с. По злобе, единственно по злобе врагов. У кого их нет, Андрей Петрович?.. У всякого есть!.. А дело его превосходительства, можно сказать, самое простое: о казенной поставке.
— А! о поставке! Что ж, видно, поставка-то не поставилась?
— Правильно изволили сказать, но сами согласитесь, ведь соль — материал сырой. Мало-мальски водой ее хватит, тотчас на утек и превращается, можно сказать, в ничтожество. Его превосходительство Александр Иваныч об этом своевременно доносили по начальству: буря, дескать, и разлитие рек, и крушение судов. Следствие было произведено, и решение воспоследовало предать дело воле божией. А враги назначили переисследование. Тут воли-то божией и не оказалось. Понимаете?
— Что ж теперь поделывает ваш Александр Иваныч?
— Четвертый год старается, нельзя ли третьего следствия выхлопотать. Авось бы опять на волю божию поворотили…
И в своих и в казенных делах Андрей Тихоныч точен до самых последних мелочей. Любил порядок.
Верстах в двенадцати от Бобылева проживал в своей деревушке мелкопоместный помещик Чоботов Михайла Алексеич. Раз в сентябре приезжает к нему Андрей Тихоныч. Помещик рад; Андрея Тихоныча все любили. А все-таки член земской полиции, спрашивает хозяин: не по делу ль.
— Я ничего, сударь мой Михайла Алексеич. По соседству от вас был — у Лизаветы Ивановны; и к вам завернул «освидетельствовать» почтение.
Лизавета Ивановна, тоже мелкопоместная, жила в усадебке верстах в трех от Чоботова.
— Ну, так милости просим. Как по-вашему, за чаек, аль прямо за водочку? — спрашивает Чоботов.
— Благодарю покорно, Михайла Алексеич, я ведь на минуточку. Развяжите вы меня Христа ради с Лизаветой Ивановной… Будьте милостивы.
