Кабул хлестнул коня и догнал хивинца.
— Втолковали рабу, как надо относиться к желаниям господина? — спросил хивинец.
— Втолковал, — без уверенности ответил Кабул. Кони вбежали на гребень и остановились у юрты, поводя устало боками, — подъем-то был нелегок, и седоки поторапливали: гость спешил к той пиале чая, что обещала ему судьба. Не знал он еще, на чем настоян чай, и тянул нетерпеливо руку к пиале.
Прекрасная Кумар, облаченная в нарядное платье и бархатный камзол, старательно облегающий ее гибкое и стройное тело, не подошла — подлетела ласковой птицей к коню хивинца и взяла в руки повод.
— Сноха, не вернулся ли Мыржык? — обеспокоенно спросил Али.
— Не вернулся… Если гость из священной Хивы сочтет достойным для себя внимание и заботу хозяйки, я буду бесконечно рада сделать отдых его приятным. Слезайте с коня, дорогой бек.
«Чертовка! — досадливо подумал Али. — В самом деле она заинтересована в этом ханском племяннике. Как повернешь теперь его иноходца прочь от юрты Мыржыка? Он уже слезает с коня».
— Придется и нам спешиться, — произнес Кабул, насмешливо поглядывая на Али. — Судьба, видно, переночевать в этом ауле. Грех переступать порог юрты в отсутствие хозяина, ну да что поделаешь, когда сердце наше не вольно поступать так, как написано в шариате…
Кабул и Али спешились и вслед за хивинцем прошли в юрту.
— Бисмилло! — произнес Кабул, благословляя совершаемое, то, что и должно было совершиться.
«Прости, мой бий!»- вздохнул Али.
Гости сели: хивинец на почетное место в глубине юрты, Кабул и Али у входа. Под хивинцем был ковер, под ними палас.
— Отдыхайте, дорогие, — рдея вся, будто обдал ее вдруг горячий ветер степи, сказала Кумар. Сказала всем, а смотрела лукавым и манящим взглядом на одного хивинца. — Сейчас заварю чай и велю джигиту заколоть барашка. Гость любит тураму?
Хивинец расплылся в счастливой улыбке:
— Из ваших рук полюблю все.
— Старайся, старайся, сноха! подзадорил молодуху Кабул. — Гость наш изыскан, привык к ханской кухне.
— Смогу ли угодить? — игриво потупила глаза Кумар.
— Говорю же, старайся.
Выпорхнула Кумар, и так стремительно, что красный платок едва не сорвался с ее головы, и она кокетливо придержала ею руками, оставив над самым ухом
— Пери! — захлебнулся от восторга хивинец. — Она угодит кому угодно, даже самому хану. А он привередлив в делах любви.
— Нынче вы у нас хан, вам бы угодила сноха, — льстиво промекал Кабул.
— Надеюсь, угодит…
Будто слышала весь этот разговор Кумар и, желая угодить гостю, вернулась в юрту, держа в руках чайник и пиалы.
