— Эй, — кричит, — пока вы тут в пыли барахтаетесь, в соседнем ауле идет бесплатная раздача яблок. Каждому, изъявившему желание, насыпают полный подол халата.
Вся куча мала мигом рассыпалась, и с криками: «Яблоки! Яблоки дают! Даром дают!»- понеслась ребятня в соседний аул и такую пылищу босыми пятками взбила, словно табун прошел.
Поднялся Омирбек и стал приводить в порядок свой облик и внешний вид одежды. Долго отплевывался, отряхивался, палец слюнил — песчинки из глаз выуживал. Наконец прокашлялся, прочихался, проморгался и оглянулся вокруг. И что же он видит?
А видит он следующую картину: все — и стар и млад — поспешно движутся по направлению соседнего аула.
— Люди, куда вы? — задает он им закономерный вопрос.
— В соседний аул. Там бесплатно раздают яблоки. Каждому отсыпают полный подол, — получает он естественный ответ.
Тогда Омирбек рассуждает сам с собой следующим логическим образом: «Я, конечно, обманул ребят, но если это ложь, то почему столь много разных людей в нее поверило? А вдруг и впрямь раздают яблоки? Тогда надо и мне поспешить, а то как бы я один не остался в дураках и с пустым подолом».
Произведя такой мысленный расчет, Омирбек побежал следом за остальными.
«Если писатель сам не верит своему рассказу, то может ли он надеяться, что ему поверит читатель?» — часто говаривал мой учитель литературы.
* * *
В детстве я часто спрашивал у своей матери:
— Скажи, что самое трудное в мире?
Учиться у других уму-разуму, — говорила она.
Ответ казался мне совершенно верным, более того — прозорливым. Мать словно заглянула мне в душу, словно подслушала мои мысли. Ведь сколько раз я корил себя за то, что не мог перенять у других людей нечто очень нужное и полезное. И вроде бы старался… ан нет. Ничего не получалось.
Прошли годы. Я вырос, повзрослел, сам уже стал отцом и вот снова обратился к матери с тем же вопросом:
— Что самое трудное в жизни?
И на сей раз она ответила быстро и точно:
— Самое трудное — это учить других уму-разуму. Вновь ответ пришелся мне по душе. Вновь он оказался именно таким, каким я и надеялся услышать его. Ведь сколько я ни старался — только что разве из кожи не лез, — чтобы привить своим детям все самое лучшее, чтобы вразумить их, наставить на истинный путь, настроить на добрые дела, а все, казалось мне, ничего не выходит. И злился я сам на себя, да так злился, что аж внутри все горело…
Что же сейчас для меня в мире самое трудное?
Это написать книгу под названием «Каракалпак-намэ».
