Уже объявились две Кати, стояли в одинаковых позах, рассматривая нас с Зоей.
— Присядьте-ка на дорогу, — сказал Глотыч. — Они тотчас не прибегут, потому как ленивые. А мы должны крепко подумать.
Мы присели на ступеньках. Только Кати остались стоять. Младшая на меня не смотрела, только на Зою.
— Совет мой такой, — начал Глотыч. — В лес не ходите, заблудитесь. Там болото, зверье… Да бандюгов много. Вы к железке ступайте, узкоколейка у нас для лагерных… Топайте по ней, пока до Юргомыша не дойдете. Наш районный центр. В него не заходите, там вас стеречь будут. Милиция, комиссары с поезда… Людоеды ваши… Эти не помилуют, застрелят. У них такое право есть: беглецов стрелять. Чтобы, значит, следов не оставалось.
Он помолчал, разглядывая Зою. Мы все на нее сейчас смотрели. Беглец-то она, о ней и речь. Мелькнула шальная мысль: обстричь бы ее под мальчика, обрядить, сажей зачумазить… Да уж больно глазаста да фигуриста… Не проскочит.
— Вам надо в лесу, за Юргомышем, на товарняк попасть, они там скорость набирают. Охрана не увидит, если в темноте. Да она пьяная, трезвых я не видел. А как отъедете и станут документ требовать, говорите: беженцы, отстали, в Курган едете… Имена перемените… А дальше, — Глотыч махнул рукой, — хошь на восток, хошь на запад… Россия большая, на какой-нибудь край да вынесет!
— А ты, Шабан, не побежишь разве? — спросил Костик. Среди общей паники мы о нем не вспомнили. Наш дружок сидел у нас за спиной да помалкивал. Будто все, что тут говорилось, лично его не касается.
— Не знаю, — отвечал он, не глядя на нас.
— Как не знаешь? — удивился я. — Ты же первым… Ты же хотел драпать?
— Не знаю, — повторил он и посмотрел на Глотыча.
Тот раньше нас сообразил. Кивнул одобрительно.
— Чего ж не понимать? Остается ваш Шабан.
— Совсем? — поразился я.
— Как захочет. Может и насовсем, — изрек многозначительно Глотыч. — Я его так запрячу, что ни один комиссар не разыщет… Скажу вот, с вами, мол, убег… Ищи ветра в поле!
Глотыч свернул свою знаменитую «козью ножку». Засмолил, глубоко затянулся, будто заново оглядел весь двор.
— Мне что надо-то? — сквозь дым сказал. — Чтобы мое рукомесло не потерялось, иначе мужик в России вымрет. Комиссары сеять не умеют, пахать тоже… От них сплошь вырождение работника идет. Вот ваш Шабан и потянет ниточку дальше… На Катьке поженю, детишки пойдут… Хозяйствовать на этом, значит, дворе станут.
— Ну вот еще! — сказала, засмущавшись, Катя и почему-то посмотрела на меня.
