На четвертый день Олоферн стал терять терпение. «Это просто уму непостижимо, — сердито бубнил он себе под нос. — Эта иудейская красотка четвертую ночь спит одна, и я ничего не предпринимаю. Надо мной уже наверное смеется весь мой лагерь».
И он отправил к Юдифь посыльного. «Военачальник приглашает вас на обед и велел мне не принимать отказа».
«Мне бы и в голову не пришло отказать вашему полководцу, — томно выдохнула Юдифь. — Я ждала этого дня всю свою жизнь. Но я хочу, чтобы моя служанка приготовила что-нибудь кошерное, и настаиваю на том, чтобы принести с собой вино».
Для этого последнего вечера Юдифь оставила самый роскошный наряд, в который теперь облачилась. Он был более ярким, сверкающим и более туго облегал ее фигуру, чем прочие ее туалеты. Золото на запястьях, вокруг шеи и в ушах, макияж глаз в египетском стиле, и она была готова. Она вошла в шатер Олоферна вместе с Аброй, которая несла в корзине цыпленка и сосуды с крепким еврейским вином.
Абра накрыла на стол и покинула шатер, оставив Юдифь наедине с Олоферном. Юдифь умастилась на подушках и предложила военачальнику куриную ножку. Она улыбалась ему. «Шекель бы отдала, чтобы угадать, о чем ты думаешь», — промурлыкала она.
Олоферну никогда раньше не приходилось толком разговаривать с женщинами. Он несколько мялся и запинался, пока Юдифь не протянула ему кубок, до краев наполненный крепким пурпурным напитком. «Выпей немного вина», — предложила она.
Олоферн с облегчением осушил кубок. «Неплохо, — отметил он. — Немного сладковатое, но очень даже неплохое».
«Выпей еще», — предложила Юдифь.
Осушив еще несколько кубков, Олоферн почувствовал себя очень непринужденно. Он больше не испытывал затруднений в разговоре. Он рассказал Юдифи, что его отец никогда не любил его по-настоящему, что его наложницы его не понимают, что в душе он очень чувствительный человек — любит зверюшек и страдает оттого, что ему приходиться пытать пленников.
«Понимаю, — сказала Юдифь. — Еще вина?»
Выпив еще несколько кубков, Олоферн принялся рассказывать Юдифи, что она для него самый лучший друг, и вдруг свалился прямо на гору подушек и оглушительно захрапел. Этого она и дожидалась. Протянув руку, Юдифь сняла меч, висевший в головах постели генерала. Зажмурив глаза, она глубоко втянула воздух и, держа меч обеими руками, изо всей силы рубанула им по шее крепко спящего Олоферна. Решившись наконец открыть глаза, она увидела, что отсекла голову от тела военачальника.
