— Ты ругаешься почище извозчика! Чего тебе от меня-то надо?
— Это ты послал меня с сыром в трюм! Это ты виноват, что я не могу вернуться в овчарню.
Мальчишка взбешен. Когда он поставил свои плетенки с сыром и творогом в трюм, кто-то, решив подшутить над ним, захлопнул крышку люка и выпустил его лишь тогда, когда лодка была уже в открытом море.
— Теперь тебе даже вплавь до берега не добраться. Успокойся и не мешай нам работать.
Лодки замкнули круг: между ними в сетях бьются пойманные тунцы. Ни у кого уже нет времени выслушивать слезные мольбы Аультину, у которого в горах остались без присмотра овцы и козы.
Вода кипит, пенится, ходит валами, завихряется воронками. В нарастающем шуме сливаются оклики, приказы, плеск волн о борта.
Один рыбак — он почему-то совершенно ничего не делает — присаживается рядом с Аультину, который все еще сыплет проклятиями и грозит кому-то расправой.
— Ты боишься моря, парень?
— Моря?
Какое там море, он его и не видел! Аультину боится управляющего Понтедду. Случись что-нибудь со скотиной, Понтедду забьет его до смерти. Управляющий Понтедду — чистый зверь, а теперь, чтобы выслужиться перед хозяином, будет зверствовать еще больше.
— Кто скажет ему, что я не виноват, что меня заперли в трюме?
— У вас что, в горах волки водятся?
— Волки? — Интересно, откуда взялся этот тип, разодетый в пух и прах? — У нас в горах волков нет. Зато есть воры! И за скотом нужен глаз. Сейчас у овец вымя раздулось, их доить надо. Раздутое вымя болит.
— Ты что, один управляешься со скотиной?
— Ну да. Разве у меня не такие же пара рук и голова, как у других пастухов? Но теперь Понтедду меня выгонит.
Незнакомец кладет ему руку на голову:
— Я сам поговорю с Понтедду. Не переживай.
— Не надо! А то и вам от него достанется.
Мужчина, расхохотавшись, встает, подходит к борту, где рыбаки изготовили свои гарпуны, и что-то говорит старшому, который уже сделал пробный бросок. Забой тунцов начался.
Аультину совсем затолкали. Наконец он находит себе надежное укрытие между двумя большими корзинами, полными тяжелых гарпунов, и утирает слезы — сейчас не время плакать. Теперь он уже сухими глазами разглядывает мужчину, который только что с ним разговаривал. Тот сидит на небольшом возвышении, покрытом красно-серебристым полотнищем, а по бокам стоит охрана, защищающая его неизвестно от чего. Так это ж и есть хозяин!
«Только его мне и не хватало, — думает Аультину. — А что, если я ляпнул что-нибудь лишнее?»
