Это не Элиас.
Малер отпрянул при виде тела, покоящегося на мягкой обивке. Это же какой-то карлик. Дряхлый сморчок, похороненный вместо их мальчика.
Он непроизвольно схватил воздух ртом, и в нос шибанул резкий запах перезрелого сыра, от которого Малера чуть не вывернуло наизнанку.
Нет, это не Элиас.
Света луны было достаточно, чтобы рассмотреть, во что превратилось тело. Крошечные ручки, в эту секунду беспомощно болтающиеся в воздухе, были черными и иссушенными, а лицо... Лицо... Малер зажмурился, закрыл глаза руками, застонал.
Ему только сейчас стало ясно, насколько сильна была в нем надежда найти Элиаса таким, как прежде, вопреки здравому смыслу. Раз уж на то пошло, все это было абсурдом, так почему бы и не такая малость? Но увы.
Закусив губы, Малер отнял руки от глаз. За свою карьеру он перевидал столько всего, что волей-неволей научился абстрагироваться от действительности, будто все это происходило не с ним, а с кем-то другим. Вот и сейчас усилием воли он заставил себя не думать, не чувствовать. Он подошел к гробу и прижал Элиаса к груди.
Пижама в пингвинах была мягкой на ощупь. Под ней прощупывалась кожа, жесткая, затвердевшая, словно дубленая овчина. Тело вздулось от переполнявших его газов, а запах разлагающихся протеинов был в сто раз хуже, чем можно было себе представить.
Но все это происходило как будто не с ним. Словно кто-то незнакомый стоял сейчас с легким, как пушинка, ребенком на руках. Напоследок Малер окинул взглядом фоб — и замер. Лего.
Так вот что это были за звуки! Элиас ухитрился открыть картонную коробку, положенную Малером в гроб, и теперь пластмассовые детали покоились на дне вперемешку с клочьями упаковки.
Малер похолодел, представляя, как Элиас лежит в темноте и...
Он зажмурился, отгоняя от себя кошмарный образ. Плохо соображая, он уже собрался опустить Элиаса на землю, чтобы распихать лего по карманам, но вовремя опомнился.
Да нет, нет, я тебе новый куплю, весь магазин... да я...
Короткими рывками, захлебываясь глотками воздуха, едва ли достаточными для того, чтобы обеспечить кровь кислородом, он двинулся к выходу, лихорадочно нашептывая: «Элиас... Мальчик мой... Все будет хорошо. Мы скоро будем дома... Помнишь свою крепость? Ну все, все... Скоро будем дома...
Элиас чуть заметно шевелился в его объятиях, словно во сне, и Малеру невольно вспоминалось, сколько раз он нес это щуплое сонное тельце из машины или с дивана в кровать. В той же самой пижаме.
