Через некоторое время к нам подбежали моряки. Мы уже спустились в окоп. Я оказывал помощь стрелку. Моряки, увидев, что мы оба ранены, стрелка быстренько уложили на носилки и понесли в направлении Керченского пролива, где высаживались наши войска. Мое лицо было в крови, моряки наложили повязку мне на голову, продезинфицировали йодом правую щеку, изрезанную осколками от бронестекла кабины. Затем сказали, чтобы я быстро уходил с этого места, так как самолет находился непосредственно на передовой линии. Морякам я сказал, чтобы они взяли в кабине стрелка гранаты, там их было две, и подождали меня, пока я вытащу парашют из своей кабины.
Только я полез в кабину, как началась опять стрельба из всех видов оружия. Заработала наша и немецкая артиллерия, минометы. Появились пулеметные трассирующие очереди. Свист, шум, взрывы. Моряки кричат, чтобы я бросал свой парашют и быстро вылезал. Но я все же успел взять его, а это необходимо было делать при всех вынужденных посадках, да еще и приемник обязан был снять, но тут было не до этого. Прихватил с собой и те две гранаты, которые были в кабине воздушного стрелка, и намеревался пойти в атаку с моряками. Однако моряки меня остановили: "Давай нам гранаты, а сам уматывай отсюда, ведь идет бой. Тебе надо воевать не на земле, а в воздухе". Я отдал им гранаты и, взяв с собой парашют, побежал по траншее в указанном моряками направлении.
С воздушным стрелком мы потерялись, но спустя 40 лет после Победы встретились с ним на одной из полковых встреч. И только тогда я узнал его фамилию - Александр Федорович Аверьянов, родом из Челябинска. Конечно, меня не украшает тот факт, что я не разыскал его, хотя на это было потрачено немало усилий.
Когда я приблизился непосредственно к пристани, то увидел жуткую картину. Огромное количество раненых ожидали прибытия катеров с "Большой земли" со стороны Таманского полуострова. Вдруг начали стрелять зенитки. На бомбометание заходили три немецких бомбардировщика Ю-88. Сбросили бомбы. Ужас охватил меня в этот момент. Открытое место. Раненым негде спрятаться. Взлетают в воздух вместе с землей разодранные человеческие тела.
Вот я и подумал, как страшно воевать на земле. Хотя забыл, что меня только что сбили. "Юнкерсы" отбомбились. До сих пор этот кромешный ад стоит перед глазами.
Побежал к берегу. Парашют мешает. Хотел его бросить, но передумал. Подбегаю к пристани, вернее к месту высадки десанта. Там один подполковник и четыре автоматчика регулируют посадку на катера, идущие на "Большую землю". Доложил, что я летчик и только что был сбит. Подполковник выслушал меня и сказал, что видел это, и приказал пропустить меня на катер. Быстро занял место, и минут через пять мы отплыли от берега примерно три километра. Из-за облаков вынырнули два немецких истребителя "Фокке-Вульф-190". Вижу, как от одного самолета отделились две бомбы. Куда деваться? Некуда. Прижал к себе парашют. Съежился. Одна бомба взорвалась рядом с катером, и он, как спичечная коробка, перевернулся. Я оказался в воде. Хорошо, что парашют был в руках. Он меня и спас, вытащил на поверхность воды, пока был сухой и не успел намокнуть. На водной поверхности увидел многих раненых. Кто за что хватается. Многие утонули. Через 6-10 минут подплыл другой катер, подобрал кого успел, и мы поплыли к "Большой земле". Вот тогда я и подумал: хорошо, что не бросил парашют.
