Эйзенхауэр вернулся в кабинет Маршалла уже в сумерки. Протягивая листок со своими рекомендациями, он сказал, что понимает: подкрепления, которые могли бы спасти Филиппины от японцев, вовремя доставить невозможно. И тем не менее, добавил он, Соединенные Штаты должны поддержать войска Макартура, потому что "народы Китая, Филиппин, Голландской Ист- Индии будут наблюдать за нами. Они могут простить поражение, но не простят бегства". Он обосновал преимущества Австралии как операционной базы — англоговорящая страна, сильный союзник, который имеет современные порты, находящиеся вне досягаемости японских сил, — и посоветовал Маршаллу начать расширение американских баз в Австралии и организовать защиту коммуникаций от Западного побережья до Гавайских островов, а оттуда — в Новую Зеландию и Австралию.
— В этом, — сказал Эйзенхауэр, — мы потерпеть неудачу не можем. Мы должны пойти на любой риск и любые затраты.
Маршалл внимательно смотрел на Эйзенхауэра в течение минуты, а затем тихо сказал:
— Я согласен с вами. Вот и сделайте все, что сможете. — Он назначил Эйзенхауэра руководителем сектора Филиппин и Дальнего Востока отдела военного планирования (ОВП). Потом Маршалл наклонился вперед — много лет спустя Эйзенхауэр вспоминал "этот ужасно холодный взгляд" — и заявил: "Эйзенхауэр, в министерстве полно одаренных людей, которые способны хорошо анализировать проблемы, но они почему-то всегда приходят ко мне за одобрением окончательного решения. Мне нужны помощники, которые решали бы проблемы сами, а мне сообщали лишь то, что ими сделано" *1.
Два последних месяца Эйзенхауэр пытался спасти Филиппины. Его усилия оказались хуже чем бесполезными, Макартур, свалив в кучу Эйзенхауэра, Маршалла и Рузвельта, объявил их скопом ответственными за поражение на островах. Но в этот же период и последующие месяцы Эйзенхауэр произвел на Маршалла такое сильное впечатление, что Маршалл начал разделять прежнее мнение Макартура об Эйзенхауэре как о лучшем офицере американской армии.
А на Маршалла было совсем непросто произвести впечатление. Он был человеком холодным и надменным — Эйзенхауэр называл его "далеким и суровым" — и всех окружающих держал на расстоянии. Франклин Рузвельт при их первой встрече попытался шлепнуть его по спине и назвать Джорджем, но Маршалл отступил в сторону и дал Президенту понять, что его зовут "генерал Маршалл", каким он и остался для него навсегда. У Маршалла было всего несколько близких друзей. Расслаблялся он только наедине с самим собой, когда смотрел кинофильмы или же ковырялся в саду. Он держал свои эмоции в кулаке и редко позволял себе даже шутку. Чувство долга было у него развито в высшей степени. Он не склонен был прощать ошибки, но к тем, кто умел работать, проявлял лояльность. Таких людей он еще и любил, хотя и редко обнаруживал это чувство.
