— Мистер Дамгард, чем вы занимались ранее? — И саркастически добавил: — Вы очень похожи на парикмахера.
Первокурсник поднялся на ноги и тихо ответил:
— Я был парикмахером, сэр.
Эйзенхауэр зарделся от смущения. Не говоря ни слова, он ушел в свою комнату, там он сказал П. А. Ходсону, с которым жил вместе: "Я больше никогда не буду насмехаться над первокурсниками. Если, конечно, они принародно не нападут на меня. Я только что совершил глупый и непростительный поступок. Я заставил человека устыдиться той работы, которой он зарабатывал себе на жизнь"*14. Реакция Эйзенхауэра на этот инцидент весьма типична для всех его четырех лет учебы в академии. Он брал от Уэст-Пойнта все лучшее и отвергал негативное.
Уэст-Пойнт был еще более изолирован от остального мира, чем Абилин. Как и Абилин, он был очень уверен в себе; как и Абилин, он знал правду и не испытывал необходимости доказывать ее. И правда эта лишь укрепила в Эйзенхауэре то, что он усвоил в детстве.
Учеба Эйзенхауэра была однобокой и сугубо технической, основное внимание уделялось технике, прежде всего военной. Его учителями были исключительно выпускники Военной академии США в Уэст-Пойнте. Методика обучения не менялась с 1812 года. Каждый день в каждой аудитории каждый курсант отвечал наизусть одобренный ответ на стандартный вопрос и получал тщательно градуированную отметку в зависимости от качества ответа.
Учителя нередко знали не намного больше своих учеников. Однажды преподаватель приказал Эйзенхауэру решить сложную задачу по интегральному исчислению у доски. Предварительно преподаватель объяснил задачу и дал ответ, но поскольку Эйзенхауэру было ясно, что преподаватель делает это совершенно механически, бездумно, он решил идти своим путем. Так что, когда его вызвали к доске, он не имел "ни малейшего понятия, с чего начать". После почти часовых мучений он нашел решение, которое, к его удивлению, оказалось верным. Его попросили объяснить решение, которое, как выяснилось, было короче и проще механического ответа. Но преподаватель прервал ответ Эйзенхауэра и обвинил его в том, что он просто запомнил ответ, а вместо истинного решения привел бессмысленный набор цифр.
Эйзенхауэр не мог стерпеть, что его назвали лжецом. Он начал так рьяно протестовать, что вскоре поставил себя под угрозу отчисления за неподчинение приказам. Именно в этот момент в аудиторию вошел старший офицер с кафедры математики. Он поинтересовался причиной шума, попросил Эйзенхауэра еще раз привести свое решение, а затем признал это решение более совершенным, чем употреблявшееся ранее, и приказал включить его в руководство кафедры по математике*15.
