Садясь поудобнее, Ольсар потер ушибленную шею:
— А вы, доктор, тоже в Целению? — он пригляделся и смутно различил обрюзглый профиль старого знакомого — лекаря Лорса Сорла — который, пользуясь невидимостью в темноте, пренебрег маской. — Ох!
— Что это с вами? — с недовольством буркнул Сорл, кутаясь в шубу и натягивая на лицо белую ткань. — Стенки жестки? А я уж, почитай, день и половину ночи так еду…
— Да нет! Я грешным делом подумал… — сыскарь постарался отогнать подальше воспоминания о родах жены дворянчика.
— О чем это вы подумали? Сначала разбудит, потом, знаете ли, думает!
— Да пустое! Подумал — вас, доктор, тоже везут, так уж не решила ли наша месинара душу чью-то сюда привести… Да будут дни ее легки!
Лорс Сорл даже сна лишился.
— О чем вы таком говорите, Ольсар?! — срывающимся голосом проскулил он. — Себя не жалеете, так меня пожалейте! Такое о месинаре подумать — мыслимо ли?! Вы совсем не в уме!
Ольсар кивал — да, мол, не в уме, вот так, дескать, бывает, когда посреди ночи с постели сдирают без объяснений. Пантомима немного убедила доктора, и тот, прекратив шипеть на спутника, начал опять устраивать себе место для сна. Но сыскарь так просто отступать не собирался.
— Так что вам известно об этом, Лорс? К чему такая спешка?
Лошади дернулись еще раз и едва не сорвали колеса кареты с разъезженной колеи. И мигом позже справа взвился к туманной луне истошный волчий вой.
Поежился Лорс, но страх переборол и повернулся к старинному приятелю:
— Всего не ведаю, но были слухи. В Целении то ли переворот, то ли война — одно другого не слаще, как вы понимаете. Какая-то беда стряслась с месинарой — найти ее не могут. Правда, говорят, она могла на этот случай приметы по городу разбросать, вот затем вы там и понадобитесь… Да-а-а… Вот живешь себе, живешь…
— Постойте, доктор, а вы там для чего же с такой срочностью?
— Айнор покалечился. Говорят, плох…
Айнор был личным охранником месинары Ананты. Верным, благородным человеком из числа бедных вельмож, испокон веков служивших при дворе. Ни один шаг правительницы не случался без присутствия зоркого Айнора. И вот нежданно-негаданно стряслась беда, а Ольсар и не знал, уже два сезона пропадая в дальних разъездах.
— Крепче держитесь! — проорали с облучка, и голос потонул в свисте бича и ветра; у лошадей словно выросли крылья.
Хрип волков, доселе от ярости вгрызавшихся в обшивку экипажа, прыгавших на запятки и почти готовых уже в приливе отчаянного азарта ухватить конские ноги, отдалился назад, в буранную степь.
