- Что ты сказала? - очнулся Вадим, когда Вера то ли во второй, то ли в третий раз спросила его о чем-то.
- Вадька, ты что, спишь? Смотришь в тарелку, глаза стеклянные.
- Стеклянные глаза и мгновенные отключки - признак легкой формы эпилепсии, - авторитетно добавил Алексей, стряхивая крошки с бороды, которая делала его немного похожим на Игоря Талькова. “Борода в честь, - любил приговаривать Леша, - а усы и у кошки есть”.
- Ага! Сейчас пущу слюни и встану на мостик. Полезешь разжимать челюсти - откушу палец, - Вадим сосредоточенно пытался поддеть на вилку две сиротливо зеленеющие на тарелке горошины. - Верунчик, извини, просто задумался. О чем ты спрашивала?
- Что делать будешь на праздники? Ты, вроде, в Альпы собирался?
- Собирался, - вздохнул Вадим и отправил-таки упрямые горошины в рот. - Только все накрылось одним местом. До послезавтра надо путевки выкупить, а денежек и на одну не хватит. Спасибо мадам Эпштейн.
- Извини за бестактность, но ты же последние месяцы пахал, как папа Карло, - удивился Леша. - Неужели на отдых не отложил?
- А ремонт?
Совсем недавно их залили сверху. Да так, что едва не обвалился потолок. Требовать сатисфакции было не с кого: верхний сосед залез в ванну и помер там от инсульта. Случилось это днем. Прежде, чем нижние жильцы подняли тревогу, вода прошла через три квартиры. Воистину, девяносто девятый год был для семьи Садовских не самым лучшим.
- Да и Ксюхино лечение, наверно, недешево обошлось, - заметила Вера и осеклась, сообразив, что говорит лишнее, но Вадим, похоже, не обратил внимания.
- И Мопс, братцы, меня обломал, - сказал он. - Так что быть Гонтарю компаньоном.
- Но он же тебе обещал!
- Ну и что? Тебе вон твой муженек, Верочка, тоже золотые горы обещал.
- Мой муженек - старый козел и импотент. Но это к делу не относится. Рассказывай!
- А чего тут рассказывать? - Вадим в двух словах изложил утренний разговор с боссом. - Какие там тридцать штук, у меня и двух, наверно, не наберется. Я все-таки не Генри Резник пока. В долги лезть не хочется, мало ли что случиться может. В общем, цирк-шапито на колхозном поле. А тут еще дружок факс прислал. В Прагу зовет. На каникулы.
Вадим и сам не понимал, что это его так понесло. Обычно он старался держать свои проблемы при себе, а не размазывать сопли направо и налево. Его с раннего детства считали слишком скрытным и замкнутым. Мама удивлялась: “Вадик, ты просто как ежик. Или черепаха. Неужели не хочется поделиться? Разве мы тебя обидим, будем над тобой смеяться?”. Он любил родителей, доверял им, но… откровенничать все равно не спешил. Родители - они взрослые и уже этим - другие. Они будут смотреть на его проблемы со своей, взрослой, точки зрения и поэтому не смогут понять так, как ему хотелось бы, думал Вадим. У него хватало приятелей - он был достаточно умным, физически развитым, но спокойным и дружелюбным. Его уважали, к нему тянулись. Но друг, настоящий друг, у него был только один. И этот друг его предал…
