Черные, обгорелые, бетонные плиты обиженно смотрели на посетителей, а он все не мог понять, что же, все-таки было не так, в окружающем его мире?
Квартира выгорела дотла. Всё что смогло пережить набег охранников Фортуны, превратилось в чёрную сажу на стенах и выпало в осадок мелкими угольками, неприятно скрипящими под ногами.
Дмитрий прислушался к себе, посмотрел на непонятную дыру в стене.
"Как будто железным тараном лупили… Стоп! Все это уже было, и не однажды, — мелькнула в голове безумная мысль, сменившись ощущением чужого присутствия — мысленного взгляда. — И пепелище, и… эта нереальная стена впереди.
— Бейрут! Я иду? — крикнул он, ныряя вперед головой.
— Чёрт!
Бетонная стена вздрогнула от удара, и в мозгу вспыхнул пожар, обжигая раскаленной болью.
Мир вздрогнул и слегка сместился — сначала на мгновенье, потом на секунду, затем рванулся назад.
Дмитрий, забыл о боли. Стараясь не отставать от убегающего во времени мира, поспешил открыть глаза…
* * *
… Огляделся. Он висел в темноте. Впрочем, нет — не висел — летел в темноте, приближаясь к чему-то яркому, светящемуся.
Миллиарды живых светляков слетались со всех сторон. Выныривая из темноты космоса, шустрые плазмоиды прижимались друг к другу боками, сливались в одну сияющую, растущую в объеме сферу, напоминающую гигантский, пылающий ненавистью глаз. Огненное око гневно взирало на едва заметную в пустоте тень, распростершую над Ра-преобразователем свои хищные щупальца.
— Этого не может быть! — воскликнул Дмитрий, обернувшись к Пугачёву. — Для гуорков слияние не естественно.
Вячеслав молча пожал плечами. Не отрывая взгляда от огненной феерии, он мысленно поинтересовался:
"Почему?"
— Уплотнение тела для них, равносильно нашему процессу старения, или сумасшествию, — пояснил Дмитрий.
— Они всю жизнь живут в надежде когда-нибудь разделиться, на две половинки, в этом смысл их существования.
— Не думаю, что все так просто, — возразил Вячеслав.
Плазмоиды, меж тем, продолжали прибывать, слетаясь на пламя, но не сгорали, как бабочки, а падая в огонь, лишь увеличивали светящееся облако.
— Массовое сумасшествие! — восклицал Потемкин, переживая за гуорков, словно сам был одним из них.
Казалось, прибывающим гуоркам не будет конца. Бесчисленные орды горящих капелек заполнили все пространство раскаленной туманности. Падая внутрь раскаленного облака, они теряли индивидуальность, растворяясь во всепожирающем пламени.
Ливень светящихся виноградин не прерывался, ни на секунду: гуорки выскакивали из ниоткуда и падали в пылающую круговерть.
