«Пойми, — убеждала она себя, выступая от имени Ванды, — он в душе добрый человек. Если после всех глупостей, которые ты натворила, его и останавливает что-то от стремительного бегства куда глаза глядят (а куда они у него глядят, тебе известно!), так это жалость к тебе и чувство вины. Но каждой своей истерикой, когда безумная, с всклокоченными волосами, опухшими от слез красными глазенками, безобразно разевая рот, ты набрасываешься на него, бессильно размахивая кулачками и суча ножками, ты эту жалость сводишь на нет, потому что становишься безобразна. Что ж до вины, главного чувства, которое еще удерживает его подле тебя, то ее ты просто уничтожаешь собственными руками. Потому что, терпя твои наскоки, он уже не считает себя виноватым перед тобой, а, напротив, чувствует себя жертвой, виновной же стороной совершенно искренне считает тебя. И все. Рвется последняя тонкая ниточка, за которую ты еще можешь его придерживать, а если будешь умно себя вести, то и подтягивать полегоньку обратно». Так рассуждала Татьяна, представляя себя Вандой и до изнеможения часами блуждая но улицам.
И это сработало. В дом почти вернулись мир и покой. Подгорный, разумеется, не прекращал встречаться со своими случайными и постоянными девицами, но и дома стал появляться чаще. Однако действие самотерапии длилось недолго. Татьяна вновь ощутила мучительные приступы ярости, ненависти к Подгорному и его девицам, своей зависимости от него, острого желания если не убить его, то нанести увечье, причинить физическую боль или уж по крайней мере оскорбить и унизить посильнее.
Потом «собеседница Ванда» подсказала ей свежую идею: снять квартиру, обзавестись новым кругом знакомств, попытаться зажить новой жизнью, в которой никто не будет знать ее, прежнюю. И снова это помогло, отвлекая от явных и совершенно откровенных теперь измен Подгорного.
«Что ж, — невозмутимо констатировала Ванда, — удержать его, видимо, не удастся: слишком далеко уже ты оттолкнула его от себя. Но нельзя допустить, чтобы ты осталась ни с чем, как старуха у разбитого корыта. Торопись, наверстывай время! Держи его до последнего момента, пока хватает сил, пока еще он окончательно не хлопнул дверью. Но используй это время с толком для себя. Обрастай связями, знакомствами, начни практиковать как психоаналитик. Кое-какие знания у тебя есть. Слава Богу, у нас не западная система лицензирования и не требуется, как в Европе, или особенно в Америке, сдавать жесткий экзамен, десятилетиями стажироваться у признанных мэтров и выслуживать их рекомендации. Достаточно дать объявление в газете и найти секретаря побойчее. Дальше — все зависит от тебя. У нас практика не покупается, иными словами, один врач не может продать свою практику, то есть передать своих пациентов другому, как на Западе. Они к нему не пойдут, потому что его не знают, они разбегутся по врачам своих знакомых. У нас практика нанизывается как бусы: от одного пациента к другому — и так до бесконечности, если, конечно, первому и каждому последующему ты сумеешь помочь. Дерзай. Сними для начала приличную квартиру, пока деньги Подгорного еще в твоем распоряжении…»
