— Мама, покайся пока не поздно, мамочка.
Галина Рудольфовна ничуть не беспокоясь как она выглядит со стороны, заорала так впервые в жизни:
— Что будут есть дети?!
Исхудавшие и отрешенные, Рудик и Эльза спокойно смотрели на бабушку, но при вопросе о еде глазенки их засветились надеждой.
— У нас пост, мама, — сообщил Стас, муж Веры.
Галина Рудольфовна уехала, возмущенная. Через время как ни в чем ни бывало Вера и Стас заявились к ней и по обычаю стали выпрашивать ценности.
— Я не собираюсь делиться своими личными домашними вещами ни с какой Академией. Хоть художественной, хоть вашей разохерической. И ни с каким представителем Бога на земле, вашим дурацким Кудратовым. Это наш последний разговор на эту тему! В юности я была видной девушкой, увлекалась разными учениями и течениями. Я даже среди бела дня выходила на людный Невский в обнаженном виде, боролась против ханжества и за свободу личности. Но до такого идиотизма не доходила! Вы кормите обыкновенных кровососов. Когда продадите последнюю комнату и останетесь на улице, вашими душами уже никто не поинтересуется. Подыхайте. Вы им нужны покуда у вас есть что отнять. Попомните мои слова. Детей пожалейте, чокнутые. Вы же ро-ди-те-ли!
Стас, оставивший работу в турфирме и Вера, ушедшая из проектного предприятия к этому времени уже продали и вторую свою комнату. Они уезжали. Всей семьей. В одно религиозное поселение к своим братьям и сестрам. Галина Рудольфовна не должна была знать куда. Великий магистр строго настрого запретил называть это место.
— Мама, дайте нам хотя бы денег. В последний раз. Мы уезжаем.
Как ни допытывалась Гриневич, зять остолоп и дочь ее дура никак не хотели вести диалог. Только попрошайничали. Галина Рудольфовна ночь не спала, переживала, а на следующий день, хоть и болела спина, поплелась из центра города на Стачек.
— А, это ви, мамаша? — радушно встретил ее Салман Ибрагимов, — Уехаль они. Сапсем уехаль. Теперь мой квартира весь. Дурной, да, этот Стас. Адин сумка вещей на четверых уехаль. Эта, религиозний фанатик, да?
Вот тогда Галина Рудольфовна ударила в колокола.
Светлана рассказывала историю несчастной семьи Гусарову и Глушкову так, будто происшедшее касалась ее личной жизни.
— По закону все чисто. Квартиру Слепенковы продали в здравом уме и в твердой памяти лично, без доверенностей, подписи под документами их собственноручные. Не придраться.
— Вот видишь, — Вадим хотел было пошутить на тему беспристрастности следователя, но Светлана строго посмотрела на него.
