Как-то раз Кудратов спросил своего бухгалтера:
— За что мы платим ему деньги? Предупредите, что это последняя зарплата.
Роберт не обиделся.
— Я ж, говорил! Был нормальный авантюрист, а теперь самоуверенный, самообманывающийся шизик. Ну, давай! Пойду делать тебе конкурента. Есть одна молодица. Белая колдунья. Я уже изучил ее способности. Сажусь за книгу о ее страдальческом, но светлом пути. Нужен буду, позовешь.
Зарецкий выпил последнюю стопку в этом офисе и ушел к другому. А у Владимира Михайловича дело двигалось. Кудратов открыл свою Академию, потекли денежки. Полились пожертвования, взносы за обучение. Появились партнеры.
Зарецкий свел Кудратова с Илларионом. Это произошло как раз после устроительства новой квартиры Владимира Михайловича. Нинель периодически передавала списки членов Кудратовской Академии человеку Иллариона. Ей объяснили, что секта Иллариона имеет сеть общин, где собираются те, кто ищет духовного совершенства и согласился освободиться от всего земного, бренного. Обмен информацией был взаимным. Человек Иллариона иногда давал фамилии и адреса готовых учиться у Кудратова. Это были люди, не принявшие сразу призывы Иллариона. На счет ТОО «Космос» то и дело поступали денежные переводы, которые, как подозревала Нинель, являлись частью вырученного от продажи имущества и недвижимости отправившихся в общины. Голоса возмущенных родственников гасились отсутствием каких-либо законов, позволяющих остановить деятельность сект, общин типа «Белого братства», организаций Муна, «Аум синрике» и других. Квартиры и имущество передавались людьми добровольно, что было нотариально подтверждено и юридически безукоризненно.
Идея о том, как предлагать людям отказываться от материального и думать только о душе, выкристаллизовалась сама собой. Такая же, наверно, как у всех магов, колдунов, целителей, гуру, учителей, магистров потусторонних познаний и прочих из этой серии. Как-то, сидя за чаем, Кудратов рассуждал:
— Вот чашка с блюдцем. Чашка и чашка. Казалось бы, какое зло она в себе содержит? Посмотрим. Ее могут украсть, взять попользоваться и не вернуть, она может разбиться, расколоться. Получается, мы отвлекаем наши разум и душу на это изделие. Мы уделяем ему драгоценные крупицы сознания. Она заставляет нас думать о ней. О ее целости, сохранности, чистоте в конце концов. Когда мы находимся на вершине духа, вдруг эта материальная ценность возвращает нас к бренному миру.Ах, чашка треснула! Мы сетуем и тем самым принижаем себя. Это всего лишь чашка. А сколько всего другого?
