Она не видела его лица, но что-то подсказывало ей, что он с нетерпением ждет ответа.
– О чем? – осторожно переспросила она.
– О замужестве. Привлекает тебя эта идея?
– Я уже однажды попробовала… Иногда мы совершаем ошибки, за которые потом приходится расплачиваться.
– И что же произошло?
Николь растерянно заморгала глазами. Вопрос Мартина снова толкал ее на неприятные воспоминания.
– Просто поняла, что еще не созрела для семейной жизни, – не желая вдаваться в подробности, в двух словах пояснила она. – Я, как и ты, решила жить одна, так намного приятней.
– Когда я мог сказать тебе такое?
Мартин оторвался от перил и повернулся к ней. Николь моргнула, не веря своим глазам: прямо перед ней свершалось таинство трансформации. За какое-то мгновение Мартин превратился в абсолютно незнакомого ей высокомерного, надменного получеловека-полудемона с холодным блеском в глазах, с жесткой полоской вместо рта.
– Когда? – спросил он с такой агрессивностью, что Николь в испуге отпрянула.
– В прошлом году… ты… я…
Судорожно перебирая в памяти все их встречи, она не могла вспомнить ничего подобного. Просто однажды, размышляя при ней вслух, полагая что она спит, он сказал…
– Ты сказал… что не ищешь каких-то серьезных отношений с женщиной… тебе они не нужны…
– Да, так было, – перебил ее Мартин. – Меня полностью устраивала моя жизнь, мне нравилось чувствовать себя свободным…
«Именно это и было приманкой, на которую она клюнула», – подумала Николь. После Дэвида с его немыслимым давлением, которое он оказывал на нее, пытаясь добиться невозможного в своем стремлении безраздельно обладать ею, превратиться в ее властелина, она стала избегать мужчин, страшась любого проявления их симпатий. В этой связи Мартин со своим мировоззрением показался ей совершенно безопасным и даже идеальным партнером.
– Ты же сам говорил, что чертовски боишься потерять свободу.
– Естественно! – вскипел Мартин. – Я бы тогда сказал все…
– Чтобы уложить меня в постель! – закончила за него Николь, когда он замялся, видимо, подбирая слова.
– А ты в общем-то и не сопротивлялась, – негромко, но очень решительно, даже с раздражением, заметил Мартин.
Бог мой, как же он жесток. Неужели нельзя по-другому, более мягко расценить его, и особенно ее, поступок? Ну, хоть бы из деликатности сказал об этом как-то иначе.
– Я…
Но под его пронзительным ледяным взглядом она стушевалась и не нашлась что ответить. Почему-то ей вдруг припомнились портреты рыцарей ордена Св. Георгия XIV века – первых правителей Мальты – из картинной галереи в Валлетте. Они смотрят на мир с такой же надменной самоуверенностью, что и производило впечатление удивительного сходства Мартина с ними.
