Он молчал стойко, и она перестала обращать на него внимание. Так они дошли до улицы Дворцовой.
– Ну спасибо, пока, – сказала она, раскачивая портфель, который держала в обеих руках.
– Я могу, – откашлялся он, как чахоточный, – могу проводить до вокзала. Или не хочешь?
– Не хочу.
– Привет.
– Привет.
Алина торопливо зашагала прочь, ни разу не обернувшись. А он ждал с нелепой надеждой, что она передумает и бросится к нему с протянутыми руками, как темно-голубая птица, разбегающаяся для взлета в поднебесье.
И вдруг, испугавшись чего-то, отчаянно припустил вдогонку. Расталкивая прохожих, помчался вниз по Дворцовой, полной отзвуков близкого вокзала. Догнал ее возле торговца, разбиравшего товар на деревянном столе.
– Мы должны условиться о встрече, – зашептал он, тяжело дыша.
Она смотрела на него в замешательстве, ничего не понимая.
– Последний раз. Это очень важно.
– Ведь мы только что расстались.
– Да, но мне необходимо с тобой поговорить. Умоляю, буду ждать в шесть у твоего дома.
– У моего дома? – переспросила она, оттягивая окончательное решение.
– Непременно. Умоляю. Больше никогда ни о чем не буду тебя просить.
– Как хочешь.
– Значит, согласна.
– Согласна. Но сейчас оставь меня. Обещай, что пойдешь назад.
– Ладно, обещаю.
Однако Витек сделал лишь несколько шагов и спрятался в подворотне. Какой-то немой дернул его за рукав и начал что-то показывать знаками. Но Витек продолжал высматривать знакомую фигурку с небрежно склоненной набок головой. Немой вытащил из-за пазухи голубя, который отчаянно захлопал крыльями. Показывал, что хочет продать птицу. Витек вырвал рукав из его дрожащих пальцев. Опасливо прижимаясь к стенам домов, устремился к вокзалу.
И тут вдруг увидал то, чего не хотел видеть, хотя и предчувствовал, что увидит. У круглого газетного киоска торчал со скучающим видом кузен Сильвек в штанах для игры в гольф и бархатной студенческой шапочке. Заметив Алину, он оторвался от стены киоска и вразвалку, не обнажая головы, пошел ей навстречу. Обнял девушку одной рукой, она привстала на цыпочки, и он бесстыдно поцеловал ее посреди улицы, правда, Витеку не удалось разглядеть, куда поцеловал – в висок, глаза или в губы. Потом они уходили, долго, очень долго, собственно, до бесконечности удалялись в темную пасть вокзала. Заслоняли их чужие люди, заслонял ветер, благоухающий далекими лесами, заслоняли их жалобные вопли паровозов, блуждающих возле вокзала.
Витек присел на замшелую каменную кладку.
