* * *
– Что случилось? – спросила мать. – Где ты пропадал целый день?
И смешала пасьянсные карты на столе.
– Да как-то так получилось. Немножко позанимался.
Мать отложила очки, медленно подошла к сыну. Запахло ванилью или, может, имбирем. Она повернула его лицом к лампочке. С минуту рассматривала мокрые волосы, глаза, обветренные губы. Витек попытался освободиться из ее рук. Боялся, что она догадается о том, что он делал вечером.
– Я знаю, что у тебя есть девушка, признайся!
– Откуда ты взяла, мама? Скажешь тоже.
– Я раскладывала пасьянс и погадала. Вокруг тебя плохие карты. Какое-то несчастье и дальний путь. Витек, все до гроша, до злотого, идет на тебя. Ты должен стать знаменитым врачом, увидеть весь свет. Витек, Господь дал тебе красоту, разум, и ты не потратишь этого впустую, правда, сынок? – Мать прижалась головой к его груди.
– Стоило мне однажды вернуться домой поздно, и сразу же разыгралась целая трагедия.
– Нет, дело не в этом. Чувствую, что-то неладное с тобой творится. Скажи, сынок, может, ты влюбился?
– Я – влюбился? Мама, мама, да я, наверное, никогда не влюблюсь.
В соседней комнате жалобно скрипнула кровать. Дед демонстративно разразился кашлем. Витек тихо вошел в боковушку.
– Вы все говорите и говорите, а я ничего не знаю, никто со мной не делится, и никому я не нужен.
– Мы ложимся спать, дедушка. Желали друг другу спокойной ночи.
– А когда я наконец усну? Господи, какие длинные теперь ночи. Подойди сюда, малыш, проверь, здесь ли свеча и лежат ли спички.
Витек приблизился к изголовью и ощутил горячий смрад умирающего тела. Нащупал на стуле свечу, обросшую стеариновыми натеками, и сплющенный коробок.
– Все на месте. Не бойтесь, дедушка. Ведь мы спим рядом.
– Снова хотел сегодня дополнить, но мама твоя не разрешила.
– Что дополнить?
– Ну, последнюю исповедь, вспомнил еще один давнишний грех.
– Вы уже целый год исповедуетесь, дедушка.
– Едва ксендз выйдет, мне припоминается какой-нибудь страшный грех. Не могу же я умереть с ним на совести?
– А я столько лет после смерти отца боялся темноты.
– Темноты боялся или людей?
– Собственно, ни темноты, ни людей, а того, что есмь, что существую со своими мыслями, а все вокруг ушли в сны, в какое-то неведомое измерение, отдалились, оставили меня одного и неизвестно когда вернутся. Я молился тогда вслух, слезно просил, чтобы приехал дедушка, так как дедушка всегда плохо спит и дедушкин кашель поддерживал во мне волю к жизни, создавал ощущение защищенности, утешал и успокаивал.
