Грета замерла на постели, съежившись, словно замерзшая птица. Боялась глянуть в сторону Витека. Он видел перед собой ее худую спину, замершую в ожидании.
– Неохота идти завтра в школу? – шепнул он заговорщически.
Вместо ответа она принялась щипать уголок клетчатой перины, огромной, как надгробная плита.
Вернулся Энгель с карманными часами отца.
– Дай руку, – сказал Витек девушке.
Ока протянула ему хрупкую белую руку, чуть подернутую холодной испариной. Он нащупал пульс на запястье. Она снова ненароком вздрогнула. Витек поднес луковицу часов к глазам. Между римскими цифрами, в нижней части циферблата, неторопливо крутилась секундная стрелка.
– У нее нет температуры, – сказал Витек и отпустил ее руку, которая упала на постель, как крылышко белой птицы.
– Не может быть. Под вечер полыхала, как печка. Сама же просила тебя позвать.
– Я вовсе не просила, – тихо запротестовала Грета, вглядываясь в рисунок перины.
– Видишь, врет. На сердце жаловалась. Якобы что-то там булькает, как в наклоненной бутылке. Давай подымай рубашку, немецкое отродье.
– Не подыму, – возразила Грета с тихим упрямством.
– Ишь ты, берлинские церемонии. – Брат схватил ее за шею и принялся задирать рубашку, разукрашенную зайчиками и барашками.
– Я не хочу, пусти, пусти!
– Maul halten! Молчать! Он остукает тебе спину, чокнутая! Спину показать стыдишься?
Грета прижала к груди скомканную рубашку и беспомощно зарыдала, сломленная немецким приказом.
– Ну, обследуй, – сказал Энгель. На его открытом, как у отца, челе выступила капля пота. Невысокий, коренастый, настоящий баварец, он стоял у постели и держал сестру за шею.
Витек увидал ее спину, светлую, как весенний лед из глубокой проруби, увидал еще более светлые желваки позвонков, увидал боязливо выглянувший из-под мышки овал груди.
– Ну и что? – шепнул самому себе. – Ну и ничего. Все это чужое.
Наклонился, прижал ухо к ребрам под правой лопаткой. Грета резко дрогнула, а потом задрожала легонько, почти незаметно, как оконное стекло в предчувствии приближения поезда.
– Ничего не слышу. Пожалуй, все в порядке.
Грета упала на постель вниз лицом с небрежно одернутой рубашкой.
– Все в порядке? – удостоверился Энгель.
– Похоже на это.
Витек погладил Грету по влажной щеке. На какую-то долю секунды она прижала плечом его ладонь к своему лицу.
– Значит, она здорова? – снова спросил Энгель.
– Ты же прекрасно знаешь, – шепнула Грета из-под стены.
– Так почему же ты хотела, чтобы пришел врач?
