Глава 9.
«ПАЛАЧ ЮНОГО ПОКОЛЕНИЯ»
На другой день почти до полудня Ленька прозанимался всякими делами по двору, потом Заковряжиха послала его в лавку за солью. Соль в Елунино — настоящее богатство. Не в каждой избе иной раз отыщется и щепотка ее. А уж запас и подавно. Нету соли и дорогая она. Лавочник Оглоблин привозил ее на подводах издалека, из какой-то Кулунды, сырую, грязную, крупными комками, и драл за нее с сельчан безбожно: полпуда — овца. А многие и фунта не могли купить.
И вот Ленька, взяв соли, которую Елбан очень старательно взвесил на безмене, пошагал обратно. На полпути он встретил Ваську Култына и Быню, остановился передохнуть. Быня, подстриженный под кружок, был чистеньким, румяным, шагал важно и надуто — руки за спину. Култын, наоборот, усталый, потный, с громоздкой прялкой на плече.
— Ты куда это навострился? Никак прясть решил?
Култын опустил на землю прялку, шмыгнул носом.
— На кой мне... — кивнул на Быню.— К его сеструхе несем. Просила.
— А чего сам Петька не несет? Ишь — руки за спину, напыжился, словно бурундук.
Быня недовольно нахмурился:
— Ты, Лень, не лезь не в свои дела. Что надо, то и делаем. Верно я говорю, Вася?
Култын снова шмыгнул носом, но не ответил, а Быня разгорячился:
— У нас дружба, мы друг для дружки стараемся, как бог нам повелел. Верно, Вася?
Култын кивнул и переступил с ноги на ногу. Ленька усмехнулся: ничего себе дружба! Один будто хозяин, а другой как батрак. Что Быня ни прикажет, Култын делает, а если вдруг Култын что-нибудь попросит у Быни, тот даже ухом не поведет, будто не услышит. Ленька быстро бы отшил такого друга. А Култын не может, не смеет — боится Быню. Нет, не потому, что тот побьет его или еще чего там сделает. Просто Быня заморочил и застращал Култына всякими рассказами про оборотней, ведьм, чертей и домовых. Чуть Култын заупрямится, Быня сразу: «Нельзя, Вася, гляди, а то бог от тебя отступится — пропадешь, загинешь. Домовой по ночам душить будет, али черти на погост уволокут и кинут в могильную яму к вурдалаку. А тот живо кровь у тебя повысосет. Будешь ходить, как мертвец, желтый...» Култын зябко ежился, бледнел и смирялся.
Перед самой пасхой прибило деревом на лесосеке Култынова отца. Когда шли с кладбища, Быня зашептал осунувшемуся заплаканному Ваське: «Энто лесовик твоего тятьку подтолкнул под дерево. За грехи тяжкие. Маманя сказывала: он от бога отрекся, потому нечистая сила за ним по пятам ходила. Гляди, Вася, теперь и за тобой лесовик зачнет гоняться али водяной...»
