Театр абсурда! Самое главное случилось потом, после него… Через несколько месяцев мы все искали другую работу. Партия, которая к моменту ее закрытия насчитывала тринадцать миллионов членов, перестала существовать в один день. Мне позвонили утром: „Обком закрывают. У нас два часа, чтобы забрать свои вещи“. Взвившаяся толпа у здания обкома… Крики и оскорбления… Заставили открыть портфель… Вывернуть карманы и снять пальто… Кабинеты опечатывала комиссия: какой-то слесарь, неудачливый журналист, мать пятерых детей… Ее я запомнил по митингам, она всегда выступала и рассказывала, что живет в многосемейном бараке, с пятью маленькими детьми, требовала квартиру… В моем кабинете все перевернули, исчезла пепельница и зажигалка… К слову сказать, через год я встретил ту женщину, спросил: „Получили ли вы квартиру?“. Она погрозила кулаком в сторону здания бывшего обкома партии: „И эти подлецы меня обманули!“. Первый секретарь обкома сейчас — замдиректора совхоза, он хороший инженер. Второй секретарь — директор кинотеатра… Я учитель… Никто не чувствует себя палачом… Все чувствуют себя жертвами… И внизу и наверху… Всех предали… Кто? Одни говорят, что идея нас предала… Другие — что мы ее предали…
Все идет по знакомому сценарию… Вы человека не измените… И без усилий системы человек хочет исчезнуть в массе. Кажется, это слова Оруэлла. Когда человек в массе, он невидим, но он бессмертен. Социализм заставлял человека жить в истории, творить историю… Он сплачивал, соединял одним действием, одним направлением движения. Великая идея подчинила хаос… Она светила с высоты, пусть недосягаемая, и даже лучше, что недосягаемая. Народ чувствовал себя в истории, что он совершает историческое действие, что он при чем-то великом присутствует… Подобное чувство он испытывал еще только в войну… А что вы ему дадите? Сытую жизнь? Благополучие? Они никогда не будут для нас конечной целью. Другой замес. Нам нужен трагический идеал. Был обряд — светлое будущее… И был этот трагический идеал… Вы его не растопчете. Не отберете. Он будет жить. Ну что ж, пишите. Сейчас все можно писать, и все пишут, а где литература? Где что-нибудь равное тому, что с нами происходит? Хотя бы вот одна его смерть… Эта смерть…»
История человека, который летел, как птица
Иван Машовец — аспирант философского факультета…… года
Из рассказа друга, аспиранта философского факультета Владимира Станюкевича.
«…Он, конечно, хотел уйти незамеченным. Был вечер. Сумерки. Но несколько студентов из соседнего общежития видели, как он прыгнул. Он открыл окно в своей комнате настежь, стал на подоконник и долго смотрел вниз. Потом повернулся спиной, очень сильно оттолкнулся и полетел… Он летел с двенадцатого этажа…
