Емельян забрался на столик. В щелку из-под железного козырька, который закрывал окно, было видно, как солдат уводил Зубцова по направлению общелагерной немецкой комендатуры. Зачем? Куда? На допрос? На отправку в концлагерь?..
Опять голос Мартенса в коридоре:
— Любавин Алексей!
Прошло еще несколько минут — вызвали доктора Глебова, потом, с интервалами, — Костика, Спивака, кого-то еще... Емельян не расслышал. Ждал вызова, но никто не шел. Все утихло.
Больше из коридора не слышалось ни шагов, ни голосов. И вдруг задвижка в двери его камеры громыхнула. На пороге стоял Гаврошвили, которого Баграмов, как все в ТБЦ, до этого видел издали, когда он приходил на кухню получать обед для тюрьмы.
— Добрый день, отец! Восемь человек уже отпустили в лагерь, — сказал он Баграмову. — Читать хотите, отец? Есть Достоевского «Бесы», «Яма» Куприна, «Шерлок Холмс» и «Кола Брюньон»...
— Чтение от меня не уйдет, — возразил Баграмов.— Я хочу знать, кого отпустили в лагерь и кто остался в тюрьме. Можно их повидать?
— Кого хотите увидеть? — спросил Гаврошвили.
— Баркова, Кумова, Ломова... Да всех хочу, кто остался, — сказал Емельян
— Нет, всех нельзя. Вечером можно всех. Троих, кого вы назвали, сейчас приведу.
В камеру Емельяна по одному вошли Юрка, Барков и Кумов. Они обнялись, как после долгой разлуки. Все они уже знали, что часть товарищей отпущены в лагерь.
— Неужели эти ребята что-нибудь все же сболтнули во время допроса? — высказался Ломов.
— Глебов?! Зубцов?! Не может быть! — возразил Емельян. — Что ты, Юра!
— А почему же их отпустили?
— Может быть, хотят проследить, с кем они будут общаться, что будут делать, — высказался Барков. — Впрочем, я допускаю, что кое-кто на допросе сдрейфил...
— Не верю! — решительно высказался Баграмов, возмущенный таким предположением.
— Но нас-то с вами все-таки держат! — сказал Кумов. — Почему же не всех отпустили?
Стоявший на окне уборной Николай Гаврошвили подал сигнал тревоги: к тюрьме направлялись из ТБЦ Мартенс и Лешка. Все бросились по своим одиночкам.
Гаврошвили в течение минуты привычно успел запереть снаружи их камеры и, одним лишь ему известным способом, заперся сам изнутри.
Мартенс с Лешкой вошли в тюрьму. Слышно было, как они отпирали какие-то двери. Баграмов прислушался.
Значит, Лешка опять на своей прежней должности? Что же, следствие установило, что он не виновен? А все остальные?..
— Барков Василий! — услышал он голос Мартенса.
— Ломов Юрий!
— До свидания, товарищи! — послышалось преувеличенно громкое восклицание Баркова из коридора.
