— Так вы отрицаете, что что-нибудь писали и давали читать другим пленным? — нетерпеливо перебил майор эту лекцию.
— Я писал рассказ о своем детстве и, конечно, давал читать. Мне не запрещалось иметь карандаш и бумагу. Я писатель. Мне никто не сказал, что нельзя дать читать друзьям.
— А сколько человек входит в вашу партийную организацию? — спросил, вдруг оживившись, власовец.
Баграмов, как и в начале допроса, опять сделал вид, что не слышит его.
— У вас в лагере есть коммунистическая организация? — спросил рыжий.
— Я беспартийный. Кто же мне о ней скажет! — ответил Баграмов.
— Кто из людей, арестованных вместе с вами, член партии? — спросил комендант ТБЦ.
— Во-первых, мне никто не признается, а во-вторых, у вас есть абвер, который ест хлеб за то, чтобы это знать. Такие вопросы ко мне... — Баграмов сдержался и с усмешкой закончил: — просто невежливы!
«Сейчас начнут бить», — подумал он.
Но рыжий гестаповец усмехнулся ему в ответ и что-то сказал Мартенсу по-немецки.
— А как это делается у вас в лазарете, что пленные убегают за проволоку, а часовые не видят их? Кто им помогает?
— Я еще не пробовал уходить в побег, — ответил Баграмов.
— Хотите попробовать? — спросил комендант ТБЦ.
— Теперь уже поздно. Скоро конец войны, — возразил Баграмов.
— Вы ждете победы Сталина? — спросил рыжий.
— Если верить газете, которую нам посылают, то Германия победит... Но ведь это газета власовцев, — сказал Баграмов. — У них получается так, что без Италии Германия стала даже сильнее, что отступление ваших войск улучшает ваши позиции...
В сущности, разговор был уже какой-то странный. Никто не бил его, протокол не писался. Баграмов сидел, как будто пришел к гестаповцам в гости. Если бы не кандалы, в которые он был закован, он не поверил бы, что с ним говорят представители прославленной зверствами корпорации палачей.
— Кто убил Морковенко? — вдруг спросил рыжий.
— А кто такой Морковенко? — ответил Баграмов, вдруг весь подтянувшись, только теперь поняв, что его умышленно отвлекли, чтобы поймать врасплох. «Вот когда начинается!» — решил он про себя.
— Бывшего коменданта вооруженной полиции по вашему личному приказанию уничтожили те же люди, кто убил Бронислава. Бронислава вы знали? — в упор спросил рыжий.
— Знал, еще бы! Но по моему приказанию даже курицу или поросенка в жизни никто не зарезал, не то что какого-то Морковенко, — сказал в раздражении Баграмов. — Что же касается Бронислава, то господин переводчик Мартенс был сам на месте, где его били, вел, вероятно, следствие и знает, кто его бил и за что. Он был мародер, палач, грабитель. Больные его узнали и били. Я его не жалею. Кажется, этого человека застрелил часовой. Впрочем, я не уверен. Я в это время там не был...
