Ванесса понимающе кивнула.
– Но для тебя это, наверное, очень трудная задача.
– С некоторых пор да. Были времена, когда я запросто вел репортажи из «горячих точек», не тратя при этом столько нервов и душевных сил. Босния все переменила. Жестокость, истребление невинных людей. Господи, временами это было просто непереносимо… Чего я только не навидался! Нет таких слов, чтобы описать весь ужас того, что там происходит.
Ванесса молча погладила его по руке. Этот жест был красноречивее любых утешений.
Через некоторое время Билл наконец справился с бушевавшими в нем эмоциями. Он сказал:
– Я собираюсь сделать спецрепортаж о терроризме. У меня в запасе есть два месяца. Мы начнем снимать в январе и в марте сможем выпустить готовую передачу.
– Поэтому ты не собираешься задерживаться в Сараеве?
– Да. Я буду снимать на Ближнем Востоке.
– А мы… – Она крепко сжала его руку и чуть наклонилась вперед. – А мы сможем встречаться?
– Надеюсь, дорогая. Во всяком случае, я тоже очень этого хочу.
– Давай сделаем Венецию местом наших встреч! Как думаешь, это возможно?
Он легонько сжал ее пальцы.
– Блестящая мысль.
– Ты собираешься в декабре приехать в Нью-Йорк?
– Где-нибудь числа пятнадцатого. Компания задолжала мне двухнедельный отпуск. А мы сможем увидеться в Нью-Йорке? Проблем не будет?
– Конечно, нет. Позволь и мне задать вопрос.
– Сделай милость.
– Ты познакомишь меня с твоей дочерью?
– Твой вопрос так неожидан! Ты действительно этого хочешь?
– Да, Билл, хочу.
– Тогда назначай дату. Я поведу вас обедать. Хелену, маму и тебя. Это будет восхитительно: я выведу в свет трех моих любимых женщин.
Нью-Йорк, декабрь 1995 года
Ванесса Стюарт гордилась своей порядочностью и честностью. Она была честна не только с окружающими ее людьми, но и сама с собой. Сколько она себя помнила, она презирала лжецов и даже тех, кто просто не всегда до конца говорит правду.
Но в этот промозглый декабрьский день она была вынуждена признаться себе, что уже довольно давно она изменила своим правилам. Во всяком случае, в том, что касалось ее личной жизни.
Ее семейная жизнь была вовсе не так безоблачна, как Ванесса старалась себя убедить. И Питеру она лгала: не давала понять, что их брак катится под откос, не является браком ни в каком смысле.
Я лгала хотя бы потому, что молчала, говорила себе Ванесса, вспоминая слова Билла, сказанные им десять дней назад в Венеции. Я только усугубила наши проблемы, когда не решалась откровенно поговорить с Питером. Я так же виновата, как и он. Вот в чем проблема.
