Майк словно захлебнулся своими словами. – Так поступал не только я. Когда я с коляской гулял среди других молодых родителей, я и не такое видел… Ясно помню ситуацию в парке. Ребенок, девчонка лет пяти, веселая такая, зверячая, активная, что-то сказала, и женщина, которая стояла рядом, ударила ее, дала подзатыльник. Потом еще раз. Потом, на глазах зверея, еще – пока девчонка не заплакала. И НИКТО ВООБЩЕ НИКАК не отреагировал. Потому что эта женщина – ее мать. Если бы то же самое сделал любой другой прохожий, то ни у кого не возникло бы сомнений, что это насилие, возможно его бы даже потащили в суд, а уж общественное презрение и осуждение ему точно было бы обеспечено.
А вот еще всплыл эпизод – я в книжном, просматриваю книгу о детских психических заболеваниях. Меня заинтересовало в ней то, что она написана психиатрами, учеными, врачами, а я хотел именно такой информации – научной, по максимуму очищенной от привычных глупостей. Но то, что я прочел… я так и застыл в этом магазине. Помню, что мне стало страшно. Сейчас помню только два эпизода – девочка написала в дневнике, что она не любит свою мать, и вообще не любит своих друзей и родственников, ей с ними неинтересно, она не хочет с ними общаться. Мать, прочтя это (кстати, совершенно обычное в то время явление – шпионаж за детьми), обратилась к психиатрам. Психиатры согласились с ней в том, что такое поведение девочки свидетельствует о психическом заболевании! Ее начали лечить… сейчас, минуту… - Майк помолчал и продолжил – ее начали лечить – сначала с ней вели беседы, потом ей стали давать таблетки. В книге подробно описывали – какие таблетки, сколько, как долго ее заставляли пить. Тогда, в магазине… я хотел их убить… черт возьми – я хотел их убить, родителей-убийц, психиатров-убийц, я представлял себе… да, я представил себе, что это самое сделали с моей любимой девочкой… я бы их убил. А потом я подумал – но ведь и та девочка могла бы быть моей любимой, и ее убили… сейчас я ясно чувствую – что такое «хотеть убить» - страшная отрава… ну так вот – после двухмесячного интенсивного курса лечения девочка стала писать в дневнике «я сильно люблю мою маму», стала общаться с родителями и «друзьями» - все в восторге, вылечили! А? – Майк обвел глазами слушателей?
Тора сидела, словно парализованная. На ее лице застыло изумление, отчаяние, вдруг она словно очнулась, по телу прошла сильная дрожь, Тора встряхнулась, как большая собака, и снова на ее лице отразилось упорство, устремленность, серьезность.
