Сашко оторвал голову от книги и тем ломающимся баском, который появляется у ребят его возраста, недовольно, с досадой, но все же сдержанно ответил:
— Опять ты, мама, про цыпленка. Дался он тебе…
— Что значит — «дался»? Что значит — «дался»?! Когда ты со своими друзьями уходил в поход, ты у меня двух цыплят выпросил?
— Ну, выпросил, и ты дала, спасибо.
— Спасибо? А я за них на базаре по сорок копеек заплатила. И ты тогда сказал, что Витька за одного отдаст тебе деньги, что вы договорились в складчину.
— Ну, нет у него сейчас.
— Ты мне не «нукай», а чтобы завтра или цыпленок был, или деньги!
Тут уж Федор не выдержал:
— Ну и чего ты, ей-богу, дался тебе этот цыпленок! Подумаешь, велико дело — сорок копеек!
Марина сразу же перенесла огонь на мужа:
— А ты поддерживай, поддерживай сыночка… Вот собрались двое на мою голову!
— Ну, в самом-то деле, — повысил голос и Федор.
«Цыпленок, цыпленок! Сорок копеек, сорок копеек»! Просто слушать стыдно!
— Стыдно? — пошла в атаку Марина. — А мне не стыдно! Пусть знает, что такое сорок копеек. Если не будет знать, что такое копейка, то и рубль будет для него ничто. Вот тогда и увидишь, какого сыночка вырастил!
— Мама! — умоляюще взглянул на нее Сашко.
— А ты слушай, что я тебе говорю!
Щеки ее раскраснелись, а сила голоса все нарастала. Федор понял, что она только «зарядилась».
Он готов уже был сказать: «Слушайся маму, сынок», но не успел.
В это мгновение кто-то позвонил.
Федор Запорожец отложил работу и пошел открывать калитку, хотя она и не была заперта. Если звонят, то это не сосед, не с этой улицы человек.
За калиткой на тротуаре стоял молодой офицер, лейтенант.
— Здравствуйте, — приложил он руку к своей новенькой фуражке, сиявшей таким же новеньким золотистым «крабом».
— Добрый день, — ответил ему Федор Запорожец и, подтянув домашние рабочие штаны, застегнул на груди рубашку: как-никак перед ним лейтенант, а он только отставной мичман. — Вы ко мне?
— Еще не знаю, может быть, и к вам, — улыбнулся лейтенант, — если вы — Федор Филиппович Запорожец.
— Он самый. Входите.
Что-то тревожное и щемящее шевельнулось в груди Федора Запорожца. «Как будто я уже видел где-то этого лейтенанта… Как будто видел… И лицо знакомое, и голос… Но где? Когда?»
Посреди двора стоял стол с двумя скамейками по сторонам. Федор Запорожец пригласил лейтенанта присесть.
Тот сел. Видно было, что он очень взволнован. Чистые, без единой морщинки щеки его пылали девичьим румянцем.
— Извините, может быть, это и ошибка, но… мне сказали, что вы плавали на одном корабле с моим отцом… Федор Запорожец так и рванулся к гостю.
