Помню, как однажды при обыске в бараке (такие обыски производились регулярно) у меня нашли словарь и газеты. Командир охраны обрушился на меня - зачем мне нужен словарь, откуда у меня газеты. Я на немецком языке дал объяснения. Газеты он отобрал, а словарь все же оставил, и наказан я не был.
Не могу не упомянуть об одном случае, о котором мне рассказали. Оказывается, среди нас был один еврей, и все шло хорошо, пока кто-то из пленных, очевидно, желая выслужиться, не донес на него. Еврея посадили в карцер, продержали несколько дней, а затем вернули в барак. Больше его не трогали, он продолжал работать. Доносчик же был избит пленными. Вряд ли этот случай типичен, но что было, то было.
За время моего пребывания в лагере трое человек умерло - истощенные люди с трудом переносили даже легкую простуду. В августе и я почувствовал себя хуже. Отекали ноги, труднее стало подниматься по лестнице, ведущей в лагерь. На шее появился и долго не проходил болезненный фурункул. В довершение всего я обнаружил на рубахе вошь.
* * *
В один из дней на утренней проверке были названы четыре номера, в том числе и мой. Было объявлено, что обладатели этих номеров работают последний день, завтра с утра их отправят в другое место.
Я был очень обеспокоен. Работа не клеилась, а в середине дня меня неожиданно вызвали к начальнику цеха. Такой вызов всегда был событием. Начальник цеха, человек лет пятидесяти, принял меня один на один. Он предложил мне сесть и сказал, что знает о моем отъезде. Я спросил, известно ли ему, куда меня переводят; он этого не знал. Затем он сказал, что сожалеет о том, что наша встреча состоялась в такое тяжелое, трагическое время, что вражда между нашими народами навязана темными силами, но он надеется на лучшее будущее. Мы пожелали друг другу всего хорошего, и я вышел. Его рискованные слова произвели на меня большое впечатление.
На другой день мы в сопровождении двух автоматчиков вышли из лагеря, дошли до железнодорожной станции, сели на пригородную электричку и доехали до одного из берлинских вокзалов. Через некоторое время мы снова сидели в вагоне пригородной электрички и спустя час с небольшим вышли на станции Луккенвальде. Вскоре мы оказались в проходной большого интернационального лагеря для военнопленных.
Высшее немецкое руководство приняло решение использовать русских военнопленных для подсобных хозяйственных работ в частях зенитной артиллерии, размещенных на территории Германии. Это позволяло высвободить некоторое количество военнослужащих для отправки на фронт - Германия уже ощущала нахватку людских резервов.
