Оказалось, что помощник коменданта москвич, администратор Художественного театра, хорошо знает режиссера Гжельского - брата жены моего дяди Владимира Георгиевича. Мы разговорились, он предложил мне заходить к нему. Но русская комендатура помещалась в одном доме с немецкой, подходить к этому дому пленным было запрещено. Я напомнил об этом моему новому знакомому, и он выписал мне постоянный пропуск для хождения по всему лагерю.
* * *
Приближался Новый год. Очень холодная зима 1941-42 гг. была в разгаре, и мне в моей пилотке и легкой шинели приходилось туго. Однажды нас с Петром снова вызвали в комендатуру. Небольшого роста человек лет пятидесяти, интеллигентной внешности отрекомендовался: Борис Иванович Постников. Он побеседовал с каждым из нас, очевидно желая выяснить, с кем имеет дело. Оба мы ему, по-видимому, понравились, и он сказал, что заведует лагерной баней и предлагает нам вступить в банную команду. Мы, естественно, согласились. "Я хочу сохранить жизнь хотя бы нескольким русским интеллигентам", добавил он. Как потом выяснилось, он узнал о нас в комендатуре. Вот как бывает иногда.
Несколько дней спустя мы переселились в комнату, выделенную для банной команды в квартире на первом этаже того дома, где размещалась немецкая и русская комендатуры. В этом доме работал водопровод, канализация. Нам утеплили окно и установили небольшую плиту, топившуюся углем, который мы брали в котельной. На чердаке дома нашлись пружинные кровати и листы фанеры, которые мы использовали вместо матрацев. Нашлось и какое-то тряпье, из которого соорудили подобие подушек.
На окраине лагеря мы обнаружили сарай, забитый мороженым картофелем, и использовали его как дополнительное питание. Железной лопатой выбивали глыбу смерзшегося картофеля, оттаивали, и на плите готовили вполне съедобное желе. Каждый день кто-то из нас не ходил на работу и занимался приготовлением этого варева.
Борис Иванович принес мне кусок материи, которым я повязывал голову, а сверху напяливал мою жалкую пилотку.
Через некоторое время он выхлопотал для нас и специальное питание. В запретной зоне имелась своя кухня, готовившая еду для тех, кто работал в русской комендатуре, для руководителей лагерной полиции, для начальников из пленных, которые отвечали за водопровод, отопление, канализацию. В эту элиту включили и нас. Здесь все готовилось из доброкачественных продуктов. Утром мы получали сладкий чай или фруктовый кофе с хлебом (все те же 250 граммов), в обед - мясной или рыбный суп и кашу с маргарином, вечером снова каша или хороший вареный картофель. Но мы настолько изголодались, что еще долго с удовольствием поедали наше "желе".
