– Куда тебе бежать… – произнес Гоген, поворачиваясь ко мне, но эти слова уже оставались позади.
Я бежал, и мне нравилось бежать. Я убегал, чтобы попробовать снова забыть о том, от чего убегаю.
– Стой, Дюрер, стой!
Не могу стоять! Я скатился с колючего холма, перепрыгнул через ручей и увидел охотника. Здоровый толстяк с двухстволкой в красной руке, он смотрел на меня, как на неизвестное животное, словно раздумывая, стрелять или нет. Я остановился как вкопанный. Охотник перевел взгляд на вершину пригорка – там, ломая ветки, появился Гоген с пистолетом в руке. Я снова бросился бежать – вдоль ручья, напролом, подальше от этих вооруженных ублюдков. Я был в десяти метрах от охотника, когда Гоген что-то крикнул ему по-польски.
«Это преступник! Стреляй по ногам!» – перевел потом мне Гоген. Почему бы тому и не выстрелить?
Ничего не изменилось. Такой же городок для лыжников, только польский. То же самое безделье и безмолвие. Такой же номер в такой же убогой гостинице.
Несколько часов езды и пробежка по лесу ничего не изменили. Все те же все там же.
Вера закончила перевязку и подкурила мне сигарету. Похоже, она обиделась на меня за то, что я пытался убежать, в том числе и от нее. Хотя она не показывает виду – равнодушное лицо, спокойные руки. Гоген у телефонного аппарата. Он снова и снова набирает длинный номер, его не соединяют. Ага, соединили.
– Алло, алло! Здравствуйте, Винни!
Я представляю плюшевого медвежонка Пуха на другом конце телефонной линии, и не могу сдержать смех даже собственной болью, не оставляющей меня ни на секунду. Гоген с опаской смотрит в сторону кровати, на которой я лежу, а Мухина только пожимает плечами.
– Винни, мы в Польше, – продолжает Гоген и называет городок, в котором мы застряли. – Нет, мы не выезжаем сегодня. Боюсь, что мы и завтра не сможем выехать… У нас проблемы с Дюрером – его ранили в ногу… Нет, не я. Я потом Вам расскажу… В том-то и дело – его опасно транспортировать в таком состоянии, сильный жар… Да, врача нашли, он уже все сделал – теперь нужно делать перевязки и все такое. Вера занимается этим…
Длинная, длинная пауза.
– Хорошо, я спрошу его сейчас.
Гоген забирает трубку от уха и поворачивается ко мне.
– Винсент интересуется твоим самочувствием, – произносит он очень отчетливо. – Как ты себя чувствуешь?
– Шикарно, – отвечаю я и закрываю глаза – хочется спать.
– Он говорит «шикарно», – сообщает в трубку Гоген. – Ага, он шутник.
