Короче, домой я ввалилась мокрая (зонт не спас) и злющая.
- Ну что, не послушалась меня? – ехидно заметил с подоконника Кросс, когда я принесла на кухню бидон с ягодами и корзину огурцов. – Промочила ножки?
- Очень невежливо говорить с женщиной, повернувшись к ней спиной, - огрызнулась я.
- Так переверни меня.
Развернув Кросса носками к себе, я строго поинтересовалась:
- Ну?
- Ты поспешишь дождю навстречу,
Холодных капель поцелуи
Тебе подарит грустный вечер,
Гуашью черной ночь рисуя, -
меланхолично продекламировал он.
- Мило, ничего не скажешь. Сам сочинил или вспомнил?
- Не знаю. Всплыло вдруг.
- Хорошо хоть, не врешь. У меня был один такой знакомый, который…
- Читал стихи Пушкина и выдавал за свои?
- Не настолько нахально. Всего-навсего Брюсова и Вознесенского. Он не знал, что я филфак закончила.
- Ну, Брюсова еще куда ни шло. «Одиночество, встань, словно месяц, над часом моим!..» Но выдавать себя за Вознесенского? Вернее, Вознесенского за себя. Я бы не стал. Лучше бы сам что-нибудь сочинил.
- Кросс, да ты интеллектуал, оказывается! Брюсова знаешь. Очень мило. А как насчет машины, ничего не вспомнил?
- Какие вы, бабы, все-таки… - проворчал Кросс. – Ей стихи читаешь, а она только про тачку и думает. Ну была у меня машина, была. Иномарка.
- Ну разумеется, - хмыкнула я, ставя чайник. – Разве такие крутые Кроссы рассекают на «Жигулях»?! А подробнее можно?
- Нельзя подробнее. Помню, что темная. Черная. Или темно-синяя.
- А может, темно-зеленая?
- Может, и темно-зеленая.
- Все?
- Все, - горестно вздохнул Кросс. – Хотя нет, не все. Под спиной что-то было. Вроде массажного коврика. А сзади, под самым стеклом – игрушечный крокодильчик. Да, еще у меня были перчатки, специально для машины. Кожаные, без пальцев.
Совершенно ненужные детали – перчатки, крокодильчик. Но, к сожалению, именно такую ерундовую мелочь память хранит со страшной силой. Я, к примеру, не могу вспомнить, как звали мою воспитательницу в детском саду или как она выглядела, но прекрасно помню ее кулон из янтаря с влипшей мухой и большую родинку на шее.
Напившись чаю, я позвонила Котику.
- Котик, привет, это Кошка, - замурлыкала я, заранее чувствуя себя виноватой. – Скажи, ты уже стер моих «потеряшек»?
- Если б ты позвонила минут на двадцать позже, то пролетела бы, - голос Ваньки, уже почувствовавшего очередную просьбу, звучал кисло. – Я как раз делаю в компе уборку. Только не проси снова всю это лабуду печатать, у меня после твоего визита принтер сдох.
