— Ты мне говоришь?
— «Ты мне говоришь?» — передразнил Ричи высоким фальцетом. — Что-то голос у тебя, как у педика, четырехглазый. Знаешь ты это?
— Нет, я этого не знал, — сказал Марк.
Ричи сделал шаг вперед.
— Провалиться мне, если ты не сосешь, понял, четырехглазый? Чтоб я сдох, ты сосешь хрен волосатый!
— Да-а? — вежливый тон Марка приводил в ярость.
— Ага, я слыхал, ты в самом деле сосешь. Тебе одних четвергов мало. Невтерпеж. Каждый день — твой.
Вокруг начали собираться ребята, чтобы посмотреть, как Ричи сделает из новенького лепешку. Мисс Хилком, которая на этой неделе надзирала за детской площадкой, вышла на школьный двор присмотреть за малышами на качелях.
— А тебе что? — спросил Марк Питри.
Он смотрел на Ричи так, словно обнаружил нового интересного жука.
— «А тебе что?» — фальцетом передразнил Ричи. — Ничего, просто я слыхал, будто ты жирный педик, вот и все.
— Правда? — все еще вежливо спросил Марк. — А я слышал, что ты — здоровенный неуклюжий кусок говна. Вот что я слышал.
Полнейшая тишина. Остальные мальчишки разинули рты (но заинтересованно, никто из них еще не видел, чтобы человек сам подписывал себе смертный приговор). Полностью застигнутый врасплох Ричи разинул рот вместе с прочими.
Марк снял очки и подал стоявшему рядом мальчишке:
— Подержишь, ладно?
Мальчишка взял их и молча вылупил на Марка глаза.
Ричи пошел в наступление. Он нападал медленно, неуклюже, без тени тонкости или изящества. Земля у него под ногами дрожала. Ричи переполняла самоуверенность, а еще — отчетливое радостное побуждение топтать и ломать. Он сильно ударил правой. Кулак должен был попасть четырехглазому педриле прямо в зубы, так, чтобы те разлетелись, как клавиши пианино. Готовься идти к зубодеру, педик. Вот я иду. Марк Питри мигом нырнул, отступая в сторону. Удар прошел у него над головой и своей силой наполовину развернул самого Ричи. Марку потребовалось только подставить ножку. Ричи Боддин с глухим стуком свалился на землю. Он зарычал. В толпе зрителей раздалось дружное «Ааааааахх!»
Марк превосходно понимал, что, если лежащий на земле неуклюжий верзила восстановит свое преимущество, то всыплет ему по первое число. Марк был очень подвижным, но в драке на школьном дворе на подвижности долго не продержишься. Если бы это происходило на улице, как раз подошло бы время делать ноги: обогнать более медлительного преследователя, а потом обернуться и показать ему нос. Но двор — не улица, и Марк отлично понимал, что, если сейчас быстро и решительно не накинется на этого здоровенного уродливого засранца, его самого будут изводить вечно.
