В то время как перед домом Зилпы готовили поминки, родственники и друзья вторично потянулись вверх к холму Обот, и на этот раз в процессии участвовал Ифтах. Снова откатили от входа в кладбище камни, и братья с трудом нашли место, где они положили покойника. И вот они стоят вокруг него в низкой пещере, согнувшись, переговариваясь шепотом. С почтением, печалью, с легким оттенком ужаса смотрел Ифтах на расплывшееся, скорчившееся «нечто», бывшее его отцом. Затем вокруг покойника поставили разные дары, вещи, которые могли понадобиться ему в его новом мире — платье, домашнюю утварь, посуду с кушаньями, кружки с вином, а также пряности. Ифтах собрал в глиняную посуду остриженные волосы. Нежным, медленным движением он поставил eё рядом с прочими дарами. Братья некоторое время молча пребывали рядом с духами предков. В последний раз склонились перед покойным, пошли обратно. Откатили назад к пещере скалистые тяжёлые глыбы, на этот раз очень плотно, чтобы защитить покойного от грабителей и хищных зверей, чтобы защитить самих себя от покойника. На обратном пути Ифтах ни с кем почти не разговаривал. Ему не ведом был страх, и на полях сражений он без смущения смотрел на мертвых, разорванных на куски людей. И все же жалкий вид скрюченного тела в заплесневелой пещере глубоко его тронул. Он любил отца, они хорошо понимали друг друга, и он мог говорить с ним обо всем — о большом и о малом. Теперь он никогда его уже не увидит или, может быть, увидит, но в другом, неясном обличье, увидит воздух, не человека, увидит жителя чужого, неприятного мира. Теперь Ифтах останется один, предоставленный самому себе. Он предполагал, что его ждет большое будущее, и это заставляло его задуматься.
Перед домом в Мицпе все уселись для поминальной трапезы. Здесь были приготовлены циновки, а для самых знатных — столы и скамейки. Зилпа приказала зарезать много баранов, а также двух телят, чтобы показать всему народу богатство дома. Гости, большинство из которых постилось из любви и уважения к покойному, с удовольствием принялись за пышную трапезу — сначала осторожно, чтобы не повредить пустому желудку, затем все торопливей, жаднее. Все они снова и снова вытирали руки и рты, блестящие от жира. Сперва они пили воду, затем — воду, смешанную с вином, потом — чистое вино и, наконец, — шекер, крепкий, беловатый напиток, смесь начавшего бродить гранатового сока, моченых фиников и ячменя, подслащенная медом.
