При таких благоприятных условиях мы имели возможность принимать решения по своему усмотрению. Это были решения, необходимость которых позднее стала сама по себе очевидной. Ясно, что такая возможность предоставлялась гораздо реже командиру взвода или командиру роты пехотной части, чем подчиненному командиру на уровне армейского батальона, как в нашем случае. Но ситуация не будет иной и в новых вооруженных силах. Требование подчиняться только «разумным приказам» исходит из ложных посылок. И в будущем очень редко можно будет столкнуться с ситуацией, когда люди отказываются подчиняться приказам и не понесут за это наказание. Так и должно быть. Успех в войне невозможен, если каждый будет выполнять только тот приказ, который кажется ему разумным и необходимым.
К этому времени мы только обеспечивали безопасность на командном пункте батальона, с которым атаковали Маругу. Однажды, когда я проснулся утром, фельдфебеля Кершера нигде не было. Я расспросил окружающих и, к своему удивлению, услышал, что вызвал его, находясь в сонном состоянии, приказал ему ехать на линию фронта и нести там охранение. Я этого не помнил, к тому же никогда не послал бы танк нести охранение самостоятельно, особенно ночью. Однако фельдфебель Кершер был хорошим человеком и отправился туда в соответствии с моим приказом. Я отозвал его по радио. Такого же рода случай произошел у меня с водителем колесной машины. Он стал мне докладывать, потому что я просил его выехать со вспомогательной базы на разведку. Полусонный, я отослал добросовестного подчиненного, а когда проснулся окончательно, понял, что сам остался совсем без транспорта.
Во избежание дальнейших недоразумений такого рода я распорядился, чтобы меня не считали в здравом уме до тех пор, пока я не встану на ноги! Конечно же все мы были до такой степени уставшими, что с большим трудом приходили в чувство после того, как засыпали там, где в то время находились. Обер-фельдфебель Дельцайт нашел наилучшее решение. Если я засыпал где-нибудь, пусть даже всего на несколько минут, а ему было от меня что-нибудь нужно, он хватал меня за воротник и усаживал вертикально. Тогда все было в порядке; от этого я и в самом деле просыпался! Глядя на это с позиций сегодняшнего дня, понимаю, что конечно же это был довольно эксцентричный метод.
Наш бывший командир роты фон Шиллер, которого мне пришлось заменить на командном посту, был отозван домой в качестве преподавателя по тактике на курсах усовершенствования. Ему повезло, что граф Штрахвиц вернулся тогда в Германию для получения награды — бриллиантов к Рыцарскому кресту и что нас вывели из нарвского участка. Я так и не стал выяснять относительно его, потому что никому не хотелось поднимать неприятную тему. Насколько мне было известно, допросили только обер-фельдфебеля Цветти. А в остальном дело утряслось. Фон Шиллер оставался «офицером по особым поручениям» в батальоне до своего перевода в июле 1944 года. Я получил временное командование ротой. Фактически нам обоим повезло в том, что судьба свела нас. Был бы у меня другой командир роты, я никогда не получил бы такое лестное предложение или что-либо подобное. Кроме того, фон Шиллер никогда не смог бы так долго оставаться командиром роты, если бы у него в роте служил менее предусмотрительный и толковый офицер. Кто-либо другой, вероятно, уже давно донес бы на него, прежде чем дела пошли своим чередом. Он даже стал капитаном раньше других и таким образом не остался с одной лишь плохой репутацией. Думаю, что мы оба прекрасно это понимаем, если говорить начистоту.
