А ведь это был приличный, подающий гро-о-мадные надежды юноша! Носил элегантный проборчик, мог считать на цифровой машине «Элка», сдал даже какой-то там кандидатский минимум.
Скользила, как салазки, славная жизнь молодого человека, но тут-то и накатили странности: стал вдруг Леша, (его имя) непонятно почему пуглив и дик.
— Конкретно. Конкретно ты чего боишься? — липли к нему сослуживцы и врачи.
— Конкретно я не боюсь ничего,— тихо пояснял Леша.— Мне вообще страшно.
Вопрошающие изумлялись:
— Если тебе не страшно конкретно, то почему тебе страшно вообще? Ты волков боишься?
— В музее только и видел. Там — чучелы. Как их бояться? — грустил Леша.
— А высота? Самолетами не страдаешь?
— Летаю и летал с большим удовольствием,— бодрился Леша.
— Тогда, наверное, эти женщины проклятые все поголовно хотят, чтобы ты на них женился?
Леша в ответ улыбался криво.
— Или наоборот: ты никому не нужен?
Тут Леша начинал обижаться и тосковать. Собирал дрожащими руками все свои служебные листочки и уходил с работы неизвестно куда.
А сослуживцы после его ухода сочувственно молчали, и лишь самый глупый из них обычно говорил, барабаня по столу пальчиками:
— Это, старики, не что иное, как отчуждение... И все с ним соглашались, вздыхали и закуривали длинные папиросы.
А Леша бесцельно слонялся по улицам. Бубнил странные фразы:
— Конкретно, конкретно... Ничего конкретного... будильник звонит... Машины звуковой сигнал дают, не имея права... А в трамвае изволь передавать чужие деньги... И на работе... И сидишь и ждешь, а все что-то большей частию страшно...
И не было бы никакой дороженьки пугливому Леше, да как всегда несчастье помогло. Дошатался Леша бесцельно, что стали у них штаты сокращаться. Сокращались, сокращались да и извергли Лешу с работы вон. Леша и струсить не успел, как оказался перед окошечком кассы с двухнедельным выходным пособием в ладонях.
И тут опять странность. Ведь согласно нашему трудовому законодательству предлагали ему, уволенному, и некоторые другие работы. Трудоустраивали, так сказать, согласно нашего трудового законодательства. Но Леша на все заботливое трудоустройство отвечал, странно ломая язык:
