— Митя, что ты? - тоже прошептала она, когда он все с той же странной улыбкой появился перед ней - спутанные волосы липнут ко лбу, глаза съежились, потухли.
— Что? - переспросил он. - А вот что!
И с силой ударил кулаком. "А-ах", - выдохнула Маша. А он бил, бил, бил. Потом высадил раму и вылетел вниз головой с их первого этажа.
Когда она пришла к нему в больницу, то у нее все уже почти зажило. Круглые синяки под глазами она тщательно запудрила, там, где была ссадина, осталось лишь маленькое розовое пятнышко. И она почему-то явилась такая бодренькая, даже веселенькая.
- А вот смотри, Митенька, что я тебе принесла, - сказала она. И, хлопоча, стала выгружать из хозяйствен
ной сумки всякие эти шанежки, печеньице, вареную курочку.
Неподалеку возвышался санитар. Митя тихо сидел на бетонной скамейке рядом с каким-то лысым стариком, заросшим до глаз седой бородищей.
- Дай пожрать, - внятно выговорил старик, потянувшись к авоське.
Маша струхнула.
- Дай. Это - маршал Жуков, - криво ухмыльнулся Митя.
Маша приободрилась.
— Митька, выкинь ты это дело из головы, - убежденно сказала она. - Вот подлечат тебе нервы, выпишешься, - знаешь, как мы с тобой заживем?
— Да уж знаю, - опять ухмыльнулся Митя.
Он в больнице, между прочим, тоже как-то отмяк. Вот даже хмыкать стал. А Маша все жужжала, убежденная:
— В конце в концов, разве любовь заключается в том, чтобы лишний раз сделать ночью это? И потом - ты выписывайся скорее, у меня есть для тебя маленький сюрприз.
— Что еще за сюрприз? - нахмурился он.
— А ты выписывайся скорее и скорее узнаешь, - улыбалась она.
— И не совру! - вдруг завопил Виктор Парфентьевич тоненьким голосом. - И пускай я буду подлецом и мерзавцем, коли совру! Пуская я никогда больше не встану с этой желтой скамейки, на которой мне мозолиться до утра, коли совру! Но дальше было вот что. Дальше им помог коллектив! Не совру!
— Виктор Парфентьич! Виктор Парфентьич! - осторожно сказал я. - Ты что-то, брат, уж совсем... того. Ну
как это так, ты сам подумай, как это "помог коллектив" в таком щекотливом интимном вопросе? ты что-то уж вроде это совсем... того... Мне даже стыдно за тебя.
— Не совру! - упрямился Виктор Парфентьевич. - Один писал, что воля коллектива - сильнее богов, да ты и
сам это прекрасно знаешь. А если принять, что Любовь тоже есть Бог, то вот и смотри, что из этого следует. Не
совру. И не перебивай меня больше, потому что скоро моей истории выйдет уже полный конец.
А дело в том, что Митя еще лежал в больнице, когда Маше понадобилось зайти в контору, в фабрично-заводской комитет по вопросу оплаты его листка о нетрудоспособности. Там ей все быстро оформили, что нужно, но она почему-то замешкалась, и с ней ласково заговорила случайно оказавшаяся там сама Светлана Аристарховна Лизобой.
