— Да, это парни из кафе. Значит, амбал, которому я двинул, из их компании. Я их утром видел, — сказал Климов, — когда завтракал в кафе. Они тебе знакомы?
— Нет. Это чужие.
«И в кабине трейлера были чужие. Странно. Даже очень», — подумал Климов и потер переносицу.
— А «мерседес» кому принадлежит? Возле кафе стоял. Заметил?
— Тоже не наш, — ответил Петр. — Заезжий.
— Я так и думал. Кто-то из гостей. И не простых. Узнать бы, кто они и зачем приехали.
Петр скривил губы. С тайной обидой в голосе спросил:
— Ты что, серьезно? Может…
— Нет, — перехватил ход его мыслей Климов. — Я приехал поклониться бабе Фросе и похоронить ее. Так что не думай… Просто склад характера такой, ну и работа, понимаешь, накладывает отпечаток: кто? куда? зачем? Словом, сыскарь. Ищейка. Сам от себя порою устаю, а тут еще после психушки никак не отойду.
— Какой еще психушки?
— Да вечером сядем, и я все расскажу.
— Так мы и так сидим.
— Нет, Петр, мы едем, — сказал Климов. — Едем.
Петр посмотрел недоуменно:
— Куда едем?
— В поликлинику.
Почувствовав, что Климов что-то не договаривает, Петр завел двигатель, переключил скорость, искоса глянул:
— Зачем?
— Ты сходишь, узнаешь, что с тем дурнем… из курятника.
— А почему ты думаешь, что он именно там?
— Когда я вышел из аптеки, мимо промчались «жигули» первой модели, красные…
— Это Валерка Глазев, мой сосед.
— …и в них, на заднем сиденье, мотал башкой тот весельчак, что завалил курятник. Держался за глаза, руки в крови. Куда они спешили? Видимо, к врачам, оказывать бедняге помощь. А после поликлиники разыщешь Федора…
— Хорошо, поехали.
— А я, — Климов потер щеку, — зайду, наверное, к стоматологу…
— Болит? — Петр надавил на газ, и «москвич» послушно увеличил скорость.
— Беспокоит.
Сумма, которую назвал стоматолог, оказалась чудовищной, но и терпеть зубную боль не было сил. Как говорится, прямая зависимость. Сильнее боль — солиднее оплата.
Убедившись в реальной платежеспособности Климова, стоматолог искренне обрадовался и приступил к священнодействию.
— Откройте рот пошире, — сказал врач и шершавыми пальцами бесцеремонно залез в рот Климову. Вгляделся и оттянул щеку.
Климов непроизвольно скосил глаза на руку врача и поймал себя на мысли, что испытывает одно-единственное желание: забиться в угол, чтобы к нему никто не прикасался.
— Зубы ровные, да челюсть кривовата, — словно продолжая прерванный разговор, проворчал стоматолог, явно намекая на то, что лицо человека лепят папа с мамой, а долепливает жизнь: челюсть у Климова была когда-то перебита. Брали одного грабителя, вот он и удружил.
