— Чушь какая-то… Полнейший сюр…
— Ага… начало доходить, а? Погоди… то ли еще будет.
— Да в чем дело? Можете вы мне, наконец, толком объяснить?
— А вот вопросы здесь я задаю. Я, а не ты, окей?
Пауза.
Но уж если тебя так интересует — в чем дело — пожалуйста. Твоя проверка на полиграфе, или, как ты его называешь, — детекторе лжи — дала весьма странные результаты. Мягко говоря. Взять, к примеру, вопрос о надежности. Можешь ты меня просветить: отчего простейший вопрос — «надежный ли вы человек?» вызывает у тебя такую бурю эмоций? Аж самописец зашкаливает. А? Ну что молчишь?
— Не знаю.
— Что ты не знаешь? Что тут можно не знать?
— Ничего не знаю. Я тогда вашему человеку так и сказал: я на этот вопрос ответить не смогу. Что это значит — «надежный»? В каком смысле? Авоську на пять кило я вполне надежно донесу от супера до дому. А вот шестидесятикилограммовый мешок — навряд ли. Получается, что на пять кило я надежен, а на шестьдесят — нет. Как же тут ответишь? Он мне говорит — это в другом смысле. В каком? Ну, говорит, вы вообще врете или нет? Если врете — то ненадежный. Ну чушь ведь! Бред собачий. Я его еще спросил тогда: а вы что — никогда не врете? никогда-никогда? даже жене? Нет, говорит, это другое. Под надежностью понимается вранье «по-большому». Во как! «по-большому»! Вам это понятно? Мне — нет. Это в сортире понятно, когда «по-большому», а когда «по-маленькому», а на вашем дурацком полиграфе — уж извините.
В общем, мучились мы с ним минут десять, пока ему не надоело. Ладно, говорит, давай сведем этот общий вопрос на частный случай вранья должностному лицу. Надеюсь, местным чиновникам ты не врал? Надо было ему сказать, что даже в этом частном случае нет у меня однозначного ответа. Но так мне вся эта бодяга осточертела, что кивнул я ему, бедолаге. Ладно, думаю, пусть отдохнет, намучился ведь со мною. Ну а потом он на меня все эти проводки нацепил. Вот и все.
Пауза.
— Да-а… Ну ты и фрукт… А про связь с агентами КГБ? Как ты объяснишь свои сомнения в этом вопросе?
— Так ведь то же самое! В точности! Он меня, значит, спрашивает: находился ли я в связи с работником ГБ? А я — откуда мне знать-то? В те годы каждый пятый стучал, каждого второго пытались завербовать. Какая могла быть гарантия, что любой человек, с которым я общался — не сексот? Не было такой гарантии, и быть не могло… Тогда он мне говорит — ладно, мол, тут ты прав. Давай, говорит, спросим по-другому: работал ли ты лично на КГБ?
